Золотая сетка
Шрифт:
– Какой приятель? – пробурчал расстроенный Колька.
– Чести не имел быть по чину представленным. Но просили настоятельно передать, что по важнейшему делу Сережа будет часов в девять.
Сереж в Кучино пруд пруди, и после такого денечка было не до ребячьей суеты, поэтому поблагодарили Штеренгорца за заботу и пошли спать, забыв про настырного приятеля.
И напрасно. Утром, еще не доходя девяти часов, этот Сережка снова нарисовался.
Его привел опять-таки Абрам Моисеевич, когда Колька на кухне исполнял свою обязанность –
– Николенька, получите своего нетерпеливого друга. Он вчера выщипал мне всю макушку, а сегодня вознамерился проесть образовавшуюся плешь.
И ушел, оставив в кухне Кольке совершенно незнакомого паренька тех же примерно лет.
– Ты, что ли, Колька? – спросил он сумрачно. – Дело есть.
– А ты, значит, Серега? Кофе будешь? Нет? Ну и зря. Какое такое дело?
Тут Серега снял с шеи шнурок с какой-то хитро свинченной ладанкой, раскрыл ее, достал бумажку и отдал.
Колька бумажку развернул и сделал круглые глаза. Потом он заложил в рот два пальца и свистнул оглушительно, что в доме вообще-то категорически возбранялось.
Зато все пулями вылетели на кухню, где парень одной рукой схватил связника за рукав, а в другой держал секретное донесение.
Оно было кратким. Номер телефона и приписочка: "абоненту 424". Ничего больше, даже подписи. Да в ней не было и нужды. Даже Колька с одного взгляда узнал руку Скобелева: "4" у старика была неподражаемая, словно перерисованная с печатной.
Посланец, к которому мы приступили с расспросами, был краток и точен. Записку эту ему дал дед в очках, не в Кучино, а в Москве. Разыскать велел именно пацана и передать записку ему лично. Безошибочный нестандартный расчет – кто из взрослых обратит внимание на междусобойную ребячью возню! И мы вчера не обратили, и Марик с Димой, стопроцентно, купились бы на этот трюк.
– Заплатил сто тысяч и сказал, что там, куда записку надо доставить, дадут еще столько же.
Я дал двести, и гонец, до соплей довольный, ссыпался по лестнице чуть не через голову.
– Жив курилка! – вздохнул облегченно Максим. – Где ж он есть-то? Это номер пейджера. Он домой не поехал, наверное?
Дурацкий вопрос, не требующий ответа.
– Даже если сняли наблюдение в подворотне, все равно у соседей периодически спрашивают, не появлялся ли старик. Деньги он забрал, можно не экономить и снять квартиру.
– Кстати о деньгах, – зацепился Максим, – тебе не кажется, что часть этого выигрыша – твоя или даже наша? Какие бы чудеса старик не творил по части разгадывания подвохов, без квалифицированно сделанной основы у него долгие годы ничего не выходило. Если бы тут кое-кто не сделал каторжную работу… Что скажешь?
– Полагаю, то же самое, что мог бы сказать и он сам. Иначе незачем ему было бы и обнаруживать себя перед нами.
– Чего ж он не позвонил-то? – встрял Колька. – Развел страсти, вылитый Штирлиц.
Телефон-то наш он знает.
– В том дело, дружочек, – сказал я, отвечая не столько ему, сколько Максиму, – что он предполагал, что за нами могут следить, во-первых, и прослушивать телефон, во-вторых. В первом ты, кажется, убедился. Второе сложнее, поскольку в этом пруду Марик не самая большая рыба. Но под два миллиона зеленых – это кусок, ради которого могут подсуетиться. Если бы нас выследили, подсадить жучка – дело техники. Телефон параллельный с магазином, а там проходной двор.
– А давайте подождем до вечера, отключим аппарат в магазине и позвоним, – предложила Мария.
Идею не одобрил никто. Если бы нас выследили, дело не ограничилось бы "жучком", у выхода тоже залег бы дозор, как у Иван Иваныча на старой квартире. И ждать до вечера никому терпения не хватало.
Звонок после некоторых препирательств поручили Кольке. Он должен был сообщить операторше пейджера для абонента 424, что на наш телефон следует звонить с одиннадцати ночи до семи утра. Что и было проделано с самым торжественным видом.
Все дела валились из рук в этот день. А вечером, по укоренившейся уже привычке, сели смотреть розыгрыш тиража. И вот, нате вам здравствуйте: "Счастливая пятерка" взяла Джек-пот. Одна из тех карточек, что пытались отнять у Миши на станции "Новогиреевская".
Миша хмыкал и разводил руками. Максим и Колька тоже "чесали репы": как получить выигрыш, если у конторы, как пить дать, будут караулить? Бросать деньги жалко было – не ворованные же они! Потом пришло в голову, что вместо нас никто деньги не может получить. Если карточку предъявить может любой, то чек – только тот, на кого он оформлен, а с кредитной карты снимет деньги только тот, кто знает код.
– Может, я получу? – спросил Максим. – Я тоже играл на Шаболовке иногда, почем Дима знает, кто выиграл?
Я был склонен считать, что таки знает. Если Любаше было приказано следить за профсоюзной и моей лично игрой, то Вася с Шаболовки наверняка получил такое же указание насчет глухонемого с мальчишкой.
Самое толковое предложение внес Миша, посмотревший на наши разговоры: "Горит оно – получать немедленно? Думаешь, весь месяц дежурить станут? Позже получу!" Позже – это означало после нашего отъезда из Москвы. До него оставалось чуть больше недели, если не случится ничего неожиданного, с нами или Иван Иванычем.
Звонок от него раздался в полдвенадцатого.
– Иван Иваныч, дорогой, вы там как?
– Ваня, твой телефон не на прослушке?
– Проверяли: жучка нет, параллельный отключен. Откуда вы? Что за чудо сотворили с сеткой? Какие у вас с Димочкой дела, что у него к вам претензий куча с лишним?
– Никаких с этой гнидой дел, – отрезал Скобелев. – Претензии – это его проблемы.
Я ему ничего не должен. Тебе да, должен по существу кое-что. Ты на юге в этом году уже был, как насчет того, чтобы прокатиться на север?