Золотая шпора, или путь Мариуса
Шрифт:
Мариус облизнул пересохшие губы.
— Ну да, — хрипло заметил он. — Я буду, как баран, идти вперед, а потом окажется, что пришел как раз в лапы к Черному Демону. — Ну, братец, — протянул Уго в некоторой растерянности. Тяжело все-таки вести теологические споры в такой аудитории. — Ты ведь веришь в Бога, а не в Черного Демона?
— Ну, да!
— Стало быть, знаешь, что угодно Богу, а что нет.
— Ну, знаю.
— Вот и делай то, что угодно Богу. Куда уж проще. Если чувствуешь, что тебя толкают на кривую дорожку — упирайся из последних сил.
— Так может, меня как раз на кривую дорожку и толкают…
— Но ты же ведь человек, а не баран! — почти воскликнул Уго и удивился — откуда энергия взялась. — Если ты найдешь надежную нору и забьешься в нее, ничего не делая — ты
— Ты человек! — в сердцах повторил Уго. — Человеку дана свобода выбора. Его никто не может заставить делать то, что он считает неправильным. Подумай над этим, друг Мариус, и дай мне, ради Бога, отдохнуть!
Мариус вздохнул со всхлипом и отвернулся.
Уго долго не мог заснуть. Ему казалось, что грандиозное предприятие сорвалось, что Мариус не выдержал, что он, Уго, не смог в нужный момент подобрать нужные слова, и тем самым провалил важнейшее дело. Он был почти уверен, что наутро Мариус откажется идти вперед.
Но Мариус не отказался. Третий день принес два приятных события. Авторство обоих принадлежало Расмусу. Он разорил гнездовье неизвестных науке клубнеплодов — оранжевых, питательных и вкусных. И он подстрелил куропатку — крупную, хотя и с болезненно развитым зобом. Обед и ужин.
Ужинали в уюте, у костра. Налившиеся свинцом ноги пристроили на опавшей хвое. Все блаженствовали, не думая ни о чем, как вдруг черная тварь с размаху влетела в круг яркого света и огласила лес истерическим визгом. — Колонг! — сказал Уго. Но это был не колонг. Это был сильк, верный прихвостень Носферату, рогатый урод, весьма склонный к продолжению рода. Самый расторопный из троих, Расмус привстал, но сильк, пронзительно квакнув напоследок, растворился во тьме.
Ночь выдалась беспокойная. Что-то зловеще ухало в отдалении. Невидимые лесные черти заполняли лес отрывистым воем, и воздух дрожал от этих атональных готических серенад. Между деревьев недобро мерцали красные и зеленые огоньки. Мерзостно тянуло прелью и гнилью.
Утром, наскоро позавтракав, друзья продолжили свой крестный путь. И часа через два вышли на громадную поляну, окруженную сплошной стеной каменных сосен. По всей ее площади был рассеян мелкий бисер скальных осколков. В центре громоздился циклопический валун, практически — каменный холм, почти маленькая гора. Это возвышение смотрело на путников зияющей темной полостью, как пустой глазницей — радикально черной, как мрак, заполняющий пропасть Ульм, начало преисподней.
Робея, но не смея противиться притягательной силе этой темноты, троица приблизилась к пещере.
Был день 15 июня.
— Вот это, я думаю, и есть пещера людоеда, — сказал Уго.
Глава 16 Кому достался мечь Вулвера
Темно, хоть глаз выколи! Мариус наощупь пробирался по каменному коридору, придерживаясь за стены. Камень был холоден и скользок. Коридор уходил вниз — под мизерным углом, в направлении зеленоватого свечения.
Позади осталась ужасная пещера с десятком скелетов — в латах и без, в полуистлевших лохмотьях, с оружием на бывших бедрах. Мариус продолжал время от времени натыкаться на что-то, в чем без напряжения угадывались человеческие кости. Но количество останков постепенно шло на убыль. Из нутра пещеры доносилось отрывистое урчание, плотоядное бульканье. Должно быть, людоед переваривал человеческий материал, который ему достался от прежних посетителей. Голова у Мариуса раскалывалась. Ноги стали ватными. К горлу подступала тошнота. Но пока еще работали мускулы, он шел, не отрывая глаз от зеленоватого мерцания. Этот нервный свет вытекал в узкий коридор из расселины. До нее Мариус дотянулся из последних сил. Голова вошла в щель свободно, как детский ключик в амбарный замок. Прежде, чем грудь разорвало резким приступом дурноты, Мариус успел разглядеть кое-что любопытное…
Возле пещеры людоеда любой нормальный человек испытывает страх. Трем молодым ренам, забредшим во владения Дедушки Рока, предстояла задача не для нервных — ночевка в соседстве с великаном-антропофагом. Они добрались до пещеры на день раньше, чем следовало. Только завтра, 16 июня, Большая Луна войдет в Деву. Пока что в пещере делать нечего.
Они не осмелились ночевать на поляне и ретировались за ближайшие деревья. Всю ночь циклопический валун издавал тяжелые звуки желудочного происхождения. Земля мелко подрагивала. После полуночи начался концерт. Дикие завывания, похожие на экстаз дегенерата, леденили кровь. Им вторил резкий металлический клекот истериков альтшуллеров, герольдов сумерек, красно-коричневой погани. В кустах шуршало что-то более посюстороннее. Свиристели умиротворенные сильки, пленники собственной секреции, отдыхая после спаривания с лесными фуриям, которых в Северной Рениге называли «бяки», а в Западной — «буки». Поднялся сильный ветер, постоянно гасивший костер. В борьбе со стихией закаляется характер, но уходят силы. Все это приправлено бессонницей и смертельной усталостью после дневного перехода. И подвигов уже совсем не хочется, и ветер одерживает легкую победу над пламенем. С огнем уходит свет, за ветром приходит холод. Природа постаралась отнять у людей все, кроме чувств и ощущений. Но что может поделать природа с волшебным малиновым плащом Уго, теплым, как калорифер? Прижавшись друг к другу под этой накидкой, трое путешественников кое-как дождались утра. С первыми солнечными брызгами каждый из них мог с чистой совестью сказать, что рассвет 16 июня — самый долгожданный рассвет в его жизни.
Завтрак состоял из последних потрохов убиенной куропатки. Толку от него почти не было. Но качество завтрака никак не влияло на дальнейшие планы. Зияющее жерло пещеры звало смелых — сытых или голодных.
— Ну, я пошел, — сказал Мариус, обращаясь к Уго.
— Нет, — тут же резко отозвался Уго. — Для начала пойду я.
Расмус быстро поддакнул:
— Правильно. Иди, земляк. Разведка и все такое…
Мариус вздохнул и промолчал. Он чувствовал в предложении Уго рациональное зерно. Но с моральной точки зрения ситуация его коробила. Что ни говори, а неудобно перекладывать ответственность на чужие плечи. Но ведь какое правильное слово нашел Расмус! Разведка! То есть лишь начало большого и трудного дела. И ответственность никуда не денется. То, что предстоит сделать, все равно не сделает никто, кроме него, Мариуса. Это понимают все окружающие. Уго стащил через голову свою замечательную хламиду и остался в синей безрукавке. Вряд ли в пещере его ожидала сильная жара. Но перед серьезным делом хорошо снять все лишнее. Тем самым Уго как бы подчеркивал нешуточность своих намерений. Он извлек из котомки моток прочной веревки и, обвязав его вокруг талии, передал моток Расмусу.
— На, всякий случай, — прокомментировал он.
— Какой случай? — уточнил Расмус.
— Случаи разные бывают, — туманно объяснил Уго. И нырнул в темную пасть.
Мариус с Расмусом наблюдали, как разматывается веревка: сначала быстро, затем темп резко упал. Вдруг веревка замерла, и почти тут же ее резко рвануло. Расмус потянул, хотя и было у него искушение оставить Уго наедине с его проблемами. Но Расмус справился с собой, потянул сильнее, с огромным усилием отмотав несколько метров. Веревка, почуяв твердую руку, ослабила сопротивление. Вскоре она, провиснув, легла на землю. Стало ясно, что Уго возвращается. И он появился: лицо — как мел, походка — как у пьяного инвалида, руки — как плети. Очухавшись, Уго рассказал свою историю.
По его словам, пещера начиналась с расширяющегося коридора, освещенного лишь слабым наружным светом. Буквально шагов пятнадцать-двадцать — и со всех сторон надвинулась темнота. Специально захваченный промасленный фитилек задуло внезапным сквозняком. Уго лихорадочно орудовал огнивом и трутом — но все без толку. Воздух пещеры отказывался поддерживать огонь. Пришлось махнуть рукой на освещение. В конце концов, зрение — всего лишь одно из чувств. Еще восемьдесят семь неуверенных шагов — и наступило легкое просветление. Уго обнаружил себя в уютной пещерке, которая сильно смахивала на склеп, поскольку была битком набита скелетами. Свет каким-то невероятным образом просачивался сквозь свод пещеры.