Золотая женщина
Шрифт:
– Да, Галина Романовна, вы правы… – вздохнул доктор. – С таким сепсисом люди не живут! Если бы он чуть раньше к нам обратился…
За дверями раздалась ругань.
– Куда… Куда! Сюда нельзя посторонним… Гражданин!
Медсестра подала врачу полотенце.
– Что за возня там? – устало поинтересовался врач.
– Да этот все рвется, здоровущий…
В операционную влетел Николай. Сразу ринулся к операционному столу, сорвал простыню и принялся завывать над телом Мирона – громко, словно собака.
– Ладно, пусть уж… – шепотом произнес доктор и вместе с медсестрой вышел
– Вот жизнь! – покачала головой медсестра, оглянувшись на дверь операционной. – От обычного пореза помереть можно…
– Галина Романовна, что у нас на сегодня еще?
– Этого выписываем, из третьей палаты. Художника.
Врач потер нос.
– У него жена такая странная. Ну не жена, а кто она там ему…
– Эта, на артистку которая похожа?
– Да. Представьте себе ситуацию, Галина Романовна, – сделал я этому художнику операцию. Все чин чином, никаких осложнений, ранение неприятное, но не сложное… А потом приходит эта женщина и начинает со мной обсуждать операцию.
– И что?
– А то, многоуважаемая Галина Романовна, что женщина в операционной не присутствовала, когда я ее мужу грудную клетку вскрывал… Но она в точности знала, что там было.
– Сердце, легкие… – хихикнула деликатно медсестра. – Это все знают!
– А вот нет, Галина Романовна, я про совершенно другое. Эта женщина точно знала весь путь пули. Что было задето, повреждено, в каком все состоянии… Все, все тонкости и особенности! И это при том, что она не видела вскрытую грудную клетку!
– Откуда ж она знала-то все? – озадачилась медсестра.
– Непонятно! Очень странная женщина, очень… Я прямо какие-то мистические чувства испытал, когда с ней разговаривал… И ранение тоже странное! Вроде свежее, а вроде там уже что-то зажить успело, само срастись… Так не бывает!
Полгода спустя
Герман Маркович Пелле, психотерапевт, профессор, кандидат медицинских наук и прочая, и прочая, сидел в своем кабинете, за полированным столом и вертел в пальцах чернильную ручку (сейчас мало кто такими пользуется, но психотерапевт обожал старомодные прибамбасы…).
Внезапно тяжелая ручка вырвалась из пальцев, брякнулась на стол и брызнула на костюм Германа Марковича. Новый, очень дорогой, очень стильный – тоже из тех вещичек, в которые влюбляешься раз и навсегда и потом ни при каких обстоятельствах уже не можешь с ними расстаться. Герман Маркович неслышно зашевелил губами – вслух он таких слов никогда не произносил.
Надо было срочно замыть пятно, но Герман Маркович этого сделать не мог. На кушетке у него лежал пациент.
– …Продолжайте, я вас слушаю! – доброжелательно произнес психотерапевт.
– Так вот, – вяло произнес Андрей, уставившись на трещину в потолке. – Так вот, я все думаю – кто я на самом деле? Чего хочу? – Он с треском почесал небритый подбородок. – Я всегда считал
Андрей, не глядя, протянул руку и взял очередную салфетку со столика рядом. Промокнул себе глаза.
– Например? – спросил Герман Маркович, горестно рассматривая чернильное пятно на лацкане пиджака.
– Например… Я никогда никого ни о чем не просил напрямую, но… Ох, как трудно все это объяснить! Вот взять Черткова… Это мой компаньон, бывший. Я знал, что на него наедет налоговая. Я мог остановить процесс, я мог спасти Черткова, но я даже пальцем не пошевелил. Я сделал вид, что ничего не знаю, что я даже как будто сожалел о случившемся.
– Зачем вы это сделали? Вернее – не сделали?
– Я даже себе не мог признаться, что хочу единолично владеть компанией – вот почему! – Андрей опять промокнул глаза.
– Андрей Владимирович, не концентрируйтесь на прошлом… – благожелательно произнес психотерапевт. Потом посмотрел на часы. – В конце концов, мы не можем контролировать свои желания.
– Но я и сам не знаю, чего хочу! – рыдающим голосом произнес Андрей. Снова потянулся за салфеткой. – Или еще случай… Много лет назад я бросил одну женщину, которая искренне и преданно меня любила. И я ее любил… – Он промокнул глаза. – Потому что появилась другая женщина у которой был очень влиятельный отец, с деньгами и связями… Я женился на ней. И убедил себя, что люблю свою жену. Хотя любил ту, первую! А вообще меня не в чем упрекнуть, я хорошо относился к своей жене, я заботился о ней, я очень деликатно вел себя по отношению к той, первой женщине, я… Господи, доктор, что мне теперь делать? Кто я на самом деле? Чего мне надо? Чего хочу? Доктор, я вас умоляю – сделайте так, чтобы я снова стал самим собой!!!
– Ну, голубчик, необходимо еще несколько сеансов…
– Я заплачу?! У меня сейчас не очень хорошо идут дела… если честно, то совсем паршиво… Но я заплачу?! Только помогите мне, пожалуйста!
Об Эмме
С Эммой, если кого беспокоит, было все в порядке. По приезде в город она первым делом отправилась в поликлинику. Там у нее ничего не нашли.
Можно было успокоиться и отнестись к словам Вики как к предсказанию сумасшедшей, но Эмма была очень упрямой женщиной и почему-то она Вике поверила…
Так вот, Эмма отправилась к другому специалисту, и тот после небольшого исследования заявил – да, есть новообразование, очень маленькое. Сделали гистологию – опухоль была доброкачественной, но из тех, которые имеют свойство перерождаться.
Своевременная операция была максимально щадящей, и оттого внешность Эммы никак не пострадала. Все закончилось максимально благополучно.
Эмма время от времени вспоминала Вику – и ловила себя на мысли, что неплохо бы найти свою бывшую соперницу и поблагодарить ее. Нет, даже не поблагодарить, а сказать что-то такое, особенное… Например: «Ты спасла мне жизнь. Я теперь здоровый человек. Абсолютно здоровый!» Но Эмма почему-то чувствовала, что Вика и так знает, что она, Эмма, ей благодарна.