Золото Атлантиды
Шрифт:
«Все ясно, – подумал Севрюгин. – В зажигалке у него фотоаппарат. Он переснял все фотографии и потом поработал с ними. Ну, ничего не скажешь – профессионал!»
– Но если вы действительно коллекционируете зажигалки, – проговорил адвокат, поднимаясь со стула, – я буду иметь это в виду и подарю вам какой-нибудь интересный экземпляр…
– Но не тот, который был у вас вчера? – уточнил Севрюгин.
– Насчет той зажигалки ничего не обещаю, – адвокат развел руками, – кажется, я ее потерял…
После ухода адвоката капитан Севрюгин заскучал. Этому способствовали
Во-первых, подозреваемого Успенского пришлось отпустить, поскольку адвокат Левобережный разбил все улики в пух и прах.
Во-вторых, Севрюгина задело то, как быстро адвокат догадался, что улики подстроены. А он, Севрюгин, ведь сомневался же, но сидел как сыч и пялился на эти фотки, вместо того чтобы включить мозги и хотя бы сообразить про счет, поданный самой Неждановой.
Капитан увидел перед собой насмешливые глаза адвоката. Да, тот, кто замыслил так откровенно подставить мужа потерпевшей, наверняка считал сотрудников полиции полными идиотами. Каковым он, капитан Севрюгин, и оказался.
Капитан вздохнул особенно тяжко. Он предчувствовал, что ему выскажет начальник завтра на совещании.
Стало быть, убийство из ревности отпадает. И тогда снова надо искать, кому была выгодна смерть Борецкого. А это, Севрюгин знает твердо, дохлый номер.
Но все-таки кто-то же подсунул эти снимки в тот абонентский ящик. И позвонил Севрюгину, чтобы он встречал Успенского на почте. А до того позвонил самому Георгию Успенскому, чтобы послать его на почту и организовать там их как бы случайную встречу. Успенский утверждает, что ему звонили совершенно по другому делу, якобы чтобы нанять его для поисков дворянских предков. Тоже люди совсем одурели, на что деньги тратят…
Но капитан выяснил после ареста Успенского, что звонок на его мобильный был сделан из того самого агентства «Ястребиный глаз», которое сделало фотографии. Стало быть, подозреваемый врет, на основании чего его и задержали.
Но ведь звонок определенно был.
Капитан Севрюгин воспрянул духом, у него появилась возможность завтра на совещании хоть чуть-чуть оправдаться.
Звонок Женьки Плавунца настиг Марину в аппаратной.
– Выпустили его.
– Да? – Она не сумела скрыть прозвучавшей в голосе радости.
– Ага. Причем не меру пресечения изменили, а обвинения предъявлять не стали. Доказательства все липовые оказались.
– Да? И что же…
– Там снимки, где она… – Женька осторожничал и не упоминал по телефону никаких имен, – в общем, с мужиками разными… все монтаж, такого быть никак не могло…
– Угу, – многозначительно хмыкнула Марина и добавила про себя: «Она только с вами…»
Тем не менее Женька понял, не зря его бывшая жена Лидия говорила, что он не полный чурбан.
– Слушай… – он помолчал неуверенно, – ты не вмешивайся в это дело. Опасно это. Там все непросто. Пускай уж они сами разбираются. Им ведь только намек дай – потом не отвяжутся.
«Уже вмешалась, – подумала Марина, – когда эту проклятую флешку у нее утащила. А Женька еще не знает, что ко мне эти, из «Анкора», привязались…»
– Поняла тебя. Спасибо, Женя.
– Не за что, – хмыкнул он, – скажи Георгию, чтобы не беспокоился, адвокату я сам заплатил,
Повесив трубку, Марина подумала немного и позвонила Георгию.
Георгий, кажется, был рад ее звонку, во всяком случае, она предпочитала так думать.
– Нам нужно поговорить, – сказала Марина после обычных вопросов. – Я узнала кое-что важное.
– Я приеду к тебе после работы, – предложил Георгий, поняв по ее тону, что разговор предстоит не телефонный.
– Нет, лучше я! – возразила Марина. Ей вовсе не хотелось, чтобы Георгий разговаривал при муже, да и вообще – с некоторых пор собственная квартира не вызывала у нее никаких теплых чувств. Возможно, когда Тимка вернется…
– Да, конечно… – неуверенно протянул Георгий. – Только у меня не прибрано…
– Ой, да брось ты! – Марина мысленно усмехнулась. – Как будто это имеет значение…
Она еле дождалась окончания рабочего дня. Пыталась думать, как построить разговор с Георгием, но никаких мыслей не было в голове.
Наконец она решила положиться на вдохновение и через час уже стояла перед его подъездом.
Перед тем как нажать кнопки домофона, Марина невольно залюбовалась окружающим ее уголком города. Чудесные дома, несомненно помнившие Пушкина, отражались в серо-голубой воде Мойки. С того места, где стояла Марина, была видна Зимняя канавка, по другую сторону реки начинались дворы Капеллы, да и до Бироновых конюшен, знаменитого дома на Мойке, 12, где находилась последняя квартира Пушкина, было не больше двух минут ходу. Все это рассказывал ей Георгий – и про Пушкина, и про дворы Капеллы, и про арию Лизы из «Пиковой дамы», после которой она якобы бросилась в Зимнюю канавку, да как там утонуть-то можно…
Марина набрала на домофоне номер квартиры, назвала себя и поднялась на третий этаж, где жил Георгий.
Он уже ждал ее возле открытой двери.
За то время, что они не виделись, Георгий заметно похудел и осунулся – близкое знакомство с полицией никому не идет на пользу.
– Привет, – сказал он смущенно, – ты извини, у меня тут беспорядок…
– Меня этим не испугаешь! – Марина улыбнулась и вошла в прихожую.
Прошлый раз, когда она приходила сюда с Антоном, она не приглядывалась к квартире – мысли ее были заняты совсем другим. Камилла тогда попросила помочь на кухне, а поскольку у Рябы в этом смысле руки растут не из того места, готовить она совершенно не умеет, то все легло на Марину. Хоть всю еду Камилла заказала в ресторане, все равно пришлось крутиться целый вечер.
Сейчас же Марина поразилась тому ощущению, которое производило жилище Георгия. Чувствовалось, что эта квартира пережила не один век, не одну войну, не одну революцию – и все это оставило на ней только поверхностные, незначительные следы, не затронув ее сущности. Так на выразительном лице подлинного аристократа время и переживания оставляют, конечно, морщины, но не лишают его красоты и благородства.
Высокие, пятиметровые, потолки, просторный холл с огромной печью в зеленых изразцах, широкий арочный проем, ведущий в гостиную, – так и казалось, что сейчас из соседней комнаты выйдет какой-нибудь статский советник в вицмундире или тургеневская барышня в открытом платье, с веером в руке. Как в кино, в общем.