Золото Атлантиды
Шрифт:
– Она самая. Как я сейчас понимаю, они с дедом были очень близки, так что он вполне мог оставить свои дневники у нее.
– А она жива? И никуда не уехала?
– А вот сейчас мы это и узнаем…
Георгий нашел потрепанную записную книжку деда, принялся ее сосредоточенно листать.
– На «М» нету, – проговорил он разочарованно. – Посмотрю на «О»…
Но на букву «О» тоже не оказалось телефона Ольги Максимовой.
– Очень странно… – пробормотал Георгий. – У деда непременно должен быть записан ее телефон…
– Может, у него было для нее какое-нибудь
– Прозвище? – Георгий быстро взглянул на нее. – А что, очень может быть…
Он бросился в гостиную, хлопнул дверцей книжного шкафа и вернулся, победно держа в руке небольшую книгу в переплете.
– Вот ее книжка, – сообщил Георгий и показал Марине обложку. На ней было напечатано:
«О. Максимова. Сельскохозяйственные культы Древней Месопотамии».
– А вот тут – дарственная надпись, смотри. Она подписала свою книжку для деда.
На титульном листе было наискосок, ровным красивым почерком первой ученицы написано:
«Великому Ану от преданной Инанны».
– Ан – это верховный бог шумерского пантеона, – пояснил Георгий, – а Инанна – это богиня любви, та, которая у римлян называлась Венерой, а у греков – Афродитой. Кстати, планету Венеру шумеры тоже называли Инанной. Не удивляйся, что я все это знаю: дед мне часто рассказывал об этих богах, читал шумерские мифы…
– Так что можем считать, что ее прозвище – Инанна? – предположила Марина.
– Можем! – Георгий открыл записную книжку на букве «И» и тут же обнаружил телефон, напротив которого было четким почерком академика Успенского написано:
«Инанна».
Георгий снял телефонную трубку и набрал номер.
Из трубки донеслось несколько длинных гудков, затем удивительно молодой, мелодичный голос проговорил:
– Слушаю!
– Это Ольга Максимова? – осведомился Георгий. – Извините, не знаю вашего отчества…
На какое-то время в телефонной трубке воцарилось молчание, и Георгий подумал уже, что их разъединили. Наконец тот же голос тихо проговорил:
– Здравствуйте, Гера!
– Как вы меня узнали?
– Еще бы мне не узнать! Ваш голос удивительно похож на голос вашего деда… на голос Георгия… Георгия Андреевича. В первый момент мне показалось, извините, что я схожу с ума или время повернуло вспять…
Женщина помолчала, потом твердо и решительно проговорила:
– Извините старуху, расчувствовалась. Вы ведь наверняка звоните мне не просто так, а по делу.
– Честно говоря, да, – смущенно признался Георгий. – Я сейчас разбираю дневники деда, нашел тетради за все годы, кроме восемьдесят третьего и восемьдесят четвертого. Вы случайно не знаете, где они могут быть?
– Конечно знаю. Они у меня. Если хотите – приезжайте прямо сейчас, я покажу их вам, а если нужно – отдам. Хотя, честно говоря, мне бы не хотелось с ними расставаться: время от времени я перечитываю их и вспоминаю те далекие времена…
Георгий записал адрес Максимовой, завершил разговор и взглянул на Марину:
– Пожалуй, я к ней сейчас поеду. Мне хочется как можно скорее разобраться с этой историей.
– А можно я поеду с тобой?
Георгий
– Я вообще-то хотел тебе это предложить, да не решился. У тебя ведь, наверное, много своих дел…
– Дела подождут! Но, Гера… – Марина замялась, – тебе нужно переодеться и поесть.
– Ох, да! – Он поглядел на себя в большое пыльное зеркало, что висело в прихожей. – Ты не думай, что я такой уж рассеянный ученый, что за мной надо как за ребенком смотреть. Просто голова не на месте от всего этого. – Он махнул рукой и ушел в ванную.
Пока Георгий отсутствовал, Марина пыталась озаботиться какой-то едой. Кухня была большая, как и все в этой квартире, но жутко захламленная. Против стола стоял какой-то допотопный буфет с резными стенками, покрытыми жирной пылью. Было душно и не прибрано, на плите – разводы сбежавшего кофе и застарелый жир. В холодильнике из нормальных продуктов она обнаружила только несколько яиц и полпачки масла. Зелень завяла, салат сгнил, в морозилке было пусто, как на льдине после ухода зимовщиков. Нетрудно было сделать вывод, что Камилла совершенно не готовила, впрочем, Марина и так это знала. И эта грязища на кухне – сразу ясно, что она многодневная, а не та, когда у человека после смерти жены все из рук валится.
Марина наскоро протерла плиту, нашла относительно чистую сковородку и разбила туда четыре яйца. Помидоры еще вполне годились в яичницу. Сыр зачерствел, но потереть можно.
Пока готовилась яичница, она выбросила из холодильника все испортившиеся продукты и накрыла на стол. Две тарелки, старинные столовые приборы, только серебро потемнело, два хрустальных бокала для воды… в этой квартире раньше жили красиво.
Она отступила, чтобы полюбоваться на дело рук своих, и тут заметила, что Георгий, чисто выбритый и в свежей рубашке, стоит в дверях и смотрит на нее странным взглядом.
– Извини! – Марина смешалась. – Прости, что я тут расхозяйничалась, когда твоя жена…
– Ничего, – Георгий сел за стол, – она этого никогда не делала.
Марина отвернулась к плите. Черт дернул ее вытащить у Камиллы из сумки косметичку! Если бы не это, ей не пришлось бы сейчас изворачиваться и следить за своими словами. Если на то пошло, черт дернул ее вернуться от мамы на более раннем поезде. Если бы не это, сейчас она смогла бы спокойно смотреть Георгию в глаза.
Да, но тогда ей бы в голову не пришло подружиться с Георгием. Она продолжала бы обихаживать своего мужа и считать себя счастливейшей женщиной на свете.
Георгий ел жадно, как всякий оголодавший мужчина, Марина смотрела на него, жалостливо подперев щеку.
Он еще выпил большую чашку крепкого чая с сахаром. В доме, естественно, не было ни конфет, ни печенья.
– Пора! – Он грустно оглядел пустой стол.
Через час они стояли перед обычным пятиэтажным домом на Гражданке. Этот дом и весь этот район составляли ужасный контраст с респектабельным жильем Георгия. Сам дом давно нуждался в ремонте, возле него ржавели старые разбитые «Жигули», на солнышке компания миролюбивых алкашей пила пиво.