Золото бунта
Шрифт:
На Чусовой мелькнули сине-зеленые флаги полевского каравана, булькнула пушечка. Первая барка каменского пруда вошла рылом в прорез плотины. Бурлаки вздернули потеси, и барка показалась Осташе курицей, что испуганно встопорщила крылья. Ее корма вдруг начала с шумом подниматься из воды. Задрав огромный зад, барка неумолимо уходила в проем, словно вываливалась с пруда на Чусовую. …Приказчик не догадался срубить перильца вдоль канала, и они ввели народ в заблуждение. Люди, толпившиеся на плотине, заорали и запоздало кинулись прочь от прореза. Поднятые потеси барки с треском снесли перильца и сгребли нескольких мужиков и баб, не успевших отскочить в сторону. Толпа на плотине взорвалась воплями. Расхристанный приказчик, матерясь, подлетел к толпе и принялся отталкивать народ еще дальше.
Но с барок некогда было глядеть на суматоху. Косные уже вытолкнули к прорезу вторую полевскую барку, и она тоже словно провалилась сквозь плотину.
За гребнем плотины мелькнул зелено-желтый флаг сысертского каравана. В прорез каменской плотины одна за другой канули обе сысертские барки. К прорезу уже шла барка Колывана, где на скамейке стояли сам Колыван, караванный Пасынков и водолив — дядя Гу-рьяна Утюгов. Как на узде, барку вели косные лодки. Вторая каменская барка на помочах косных тоже выдвигалась из плотного строя судов у причалов. Косные лодки подгребали к Осташиной барке, громыхнули носами в ее борта. Косные молодцы ловко накинули на пыж веревочные петли, словно за шею заарканили сбежавшего коня.
— Платоха! Никешка! — крикнул Осташа в трубу.
Платоха и Никешка повели потеси. Они держали их за крайние рукояти — за «губы» — и управляли ходом весла. Бурлаки толкали потеси вперед, наполняя их движение своей силой. Барка начала грузно разворачиваться. Под скулой заурчала вода. Косные молодцы в своих лодках свирепо рыли пруд распашными веслами и держали снасти внатяг. Барка нехотя, как корова, отошла от причала и послушно подалась к прорезу. За высокой, черной, мокрой створкой ворот, скрепленной ржавыми железными полосами, исчезала корма колывановской барки. На коньке ее палатки лежала длинная лодка; она проплыла над плотиной как по воздуху. Из-за плотины донесся могучий и гулкий всплеск: Колыван вышел на Чусовую.
— Поздей, греби, Никешка, табань! — командовал Осташа.
— Ой, врежемся в плотину!.. — скулил рядом напуганный Федька.
Косные установили барку в створ и сдернули с пыжа петлю. Впереди в прямоугольном проеме лотка, будто шаньга в чью-то раззявленную пасть, убиралась вглубь широкая корма второй каменской барки.
— Потеси задирай! — крикнул Осташа.
Подгубщики, ломая сопротивление неопытных бурлаков, повалили потеси рукоятями на палубу. Лопасти, роняя капли, взметнулись над стенками прореза. Оста-шина барка пошла в проем.
В дощатом лотке прореза ревела и пенилась вода, широким языком переваливалась через порог. Разница в уровнях высот пруда и Чусовой составляла примерно четыре локтя. Прорез был шире барки всего-то на пару аршинов. Барка сразу же ткнулась плечом в стенку канала, устанавливаясь точно по его оси. На разбухших плахах, из которых был выложен короб лотка, остался черный смоляной след удара. Осташа почувствовал, как нос его барки завис над водосливом. Раздался мученический треск — барка гнулась на излом; под палубой гулко брякнуло железо. Но барка скользила дальше вперед и вдруг огромной качелью перевалилась через порог, вздыбила корму и с шумом окунула нос в воду так, что стукнулась подбородком о днище канала. Бурлаков уронило, как рожь под ветром. Меж бортов барки и стенками лотка выбило буруны пены, хлынувшей на палубу, а сами стенки мгновенно стали выше на сажень, отгородив небо, словно барка легла в гроб.
— М-мать твою… — тихо охнул Федька.
— Все на ноги живо! — заорал Осташа в трубу и, мимо трубы, бросил Федьке: — Будешь скулить под руку — утоплю!..
Барка с грохотом и шумом протиснулась по лотку меж осклизлых деревянных стен и выпала на простор затопленного распадка, который сейчас превратился в речной залив. Свежим воздухом дохнуло в лицо, светом опалило глаза. Под тушей плотины в грязных завертях воды, цепляясь за доски, еще плавали люди, сброшенные с плотины потесями первой каменской барки. Впереди поперек пути летели барки чужого каравана.
Мокрые бурлаки вскакивали с палубы, лихорадочно разбирались в строй у кочетков. Ток реки нес барку боком на слоистые отвесные гребни камня Каменского. Справа прямо в борт Осташе гнала какая-то слетевшая со стрежня купеческая барка под малиновым флагом. По ее левой стороне бурлаки еще ошалело гребли потесями, мотаясь через всю палубу вслед за вальком весла; они еще надеялись отшарашиться от скалы. Но с правой стороны люди, спасаясь, уже сыпались в воду. На скамейке без шапки стоял сплавщик с белым как полотно лицом.
— Навались все! — заорал Осташа. Подгубщики — Платоха, Поздей, Никешка и Корнила — кинулись на свои рукояти что было сил. Потеси Осташиной барки воткнулись в волну, выталкивая судно из-под удара. Осташа увидел, что на лопасти потеси, что вынырнула из воды и тотчас унеслась вперед, повис цветастый платок утонувшей под плотиной бабы.
— Наддай! — кричал Осташа.
Тяжеленная барка выходила на стрежень вдоль пенного вала под камнем Каменским. Мощь движения реки навалилась барке на правое плечо, поворачивая ее носом по течению. Перед Осташей вглубь елового ущелья провалилась даль речного створа. Купец, разрывая воздух, пронесся мимо кормы Осташи.
— Платоха, загребай, Корнила, табань! — командовал Осташа.
Теперь две барки — его и купеческая — бежали почти вровень. Но Осташа бежал по стрежню, а купец — обочиной, которая упиралась в утес. Купеческий сплавщик вдруг кивнул Осташе и широко перекрестился. Его барка пропорола носом буруны и с грохотом врезалась в скалу. Осташа еще успел увидеть, как люди полетели над палубой, а сплавщик покатился по кровле палатки. Страшно щерясь, треща, начал щепиться нос погибающего судна, а палуба вздыбилась, расползаясь досками во все стороны. И тотчас выступ скалы закрыл картину гибнущего судна.
И впереди, и сзади громоздились другие барки, проскользнувшие мимо камня Каменского. До убившегося судна им уже не было дела. Осташа вписался в караван, и теперь нужно было держаться своего места, чтобы кто другой не вытолкнул его на скалу, как только что сгинувшего купца. И Осташа тоже не оглядывался. Он знал, что сейчас из-под Каменского на Чусовую выбрасывает изодранные доски и барахтающихся людей. Здесь все уже решилось, ведь это сплав, это железные караваны: беги, не оглядываясь, чтобы добежать до цели, и каждому поможет только господь.