Золото дикой станицы
Шрифт:
— Я сейчас смотрю на тебя и вижу, что ты сомневаешься, никак выбор не можешь сделать. То ли сразу убить наглого москвича, то ли паяльник применить? — обезоруживающе улыбнулся Турецкий.
— Ну вы там в центре совсем озверели, — нахмурился Куренной. — Если ты думаешь, что я после всего тебя…в расход пущу…Мы ж не бандиты, мы — казаки.
Он повернул голову в сторону скучающего Клеста, зацепил взглядом Димона и позвал их:
— Димон! Юрка! Идите сюда, хватит с девушкой хороводиться, обсудим с нашим новым дружбаном завтрашнюю прогулку.
Турецкий
Димон не без сожаления оторвался от Лены и в несколько шагов пересек затоптанный пятачок двора. Лена осталась на месте, встревоженно поглядывая на мужчин, но уходить не собиралась.
— Андрей, шо-то я не понимаю. Ты… — начал было Димон, но Куренной тут же заткнул ему рот.
— Замолкни, Димон. Дело решенное.
А вот Клест был полностью согласен с решением Куренного. Он одобрительно закивал головой:
— А шо? Он классный стрелок. Такой нам очень даже пригодится. — Он уже забыл о своей обиде и предвкушал завтрашнее приключение.
Турецкий перехватил обеспокоенный взгляд Лены и решение пришло незамедлительно.
— Я эту девушку, кажется, знаю…
— Это ж откуда, интересно? — в голосе Димона прозвучала неприкрытая ревность, он подозрительно зыркнул на Турецкого.
— Она единственная мне помогла, когда я в вашем Новом Орлеане оказался. Я тогда, можно сказать, с голоду умирал, а она меня печеньем угостила, добрая душа. Он повернулся к Лене:
— Вы меня помните? Тогда, у магазина…
Лена нерешительно кивнула, еще не совсем понимая, как нужно себя вести, а Турецкий уже пошел к ней, но по дороге остановился у клумбы, чтобы сорвать цветок.
— Это вам. Спасибо за доброту. — Он церемонно поклонился, шаркнул ногой и поцеловал Лене руку. И тихо, сквозь зубы сказал:
— Уходи домой. Скажи Володе все пока по плану. Если что, я ему сам передам.
Лена смущенно улыбалась Турецкому, поглядывая на Димона. Тот смотрел мрачно, недобрая улыбка кривила его губы. Ой, не зря она его боялась и обходила стороной! Ради того, чтобы услышать от Турецкого, что все идет по плану, ей пришлось преодолеть свое отвращение к Димону и терпеть его нежности. Когда он держал ее руку в своей руке — такой чужой, неприятной, шершавой, она едва себя сдерживала, чтобы тут же, немедленно, не вырвать руку. Никогда не думала, что даже такое невинное прикосновение неприятного ей человека может вызвать у нее не просто неприязнь, а настоящее отвращение.
Клест разрядил обстановку. Он толкнул Димона в бок и дурашливо заговорил:
— Знаешь, как это называется? Культура, Димончик, культура. Ты ж кино смотришь, бачишь, як там хлопцы за девчатами ухаживают — цветочки дарят, руку целуют. А ты как медведь, только пугаешь ее. Глянь, яка она перелякана.
Лена действительно выглядела немного испуганной под тяжелым взглядом Димона. Когда все направились в кабак, Димон строго сказал ей:
— Жди меня. Поняла?
Куда и девались его улыбка и радостное удивление. Подозрительность и недоверие вернулись к нему и хотелось услышать от
Турецкий удивился резкой перемене в поведении Димона. То сиял от счастья, когда Лену увидел, то разговаривает с ней, как-будто она в чем-то провинилась перед ним. А ведь на самом деле он не имеет на нее никаких прав. Она же ему не невеста. Хотя кто их разберет. Почему-то она послушно осталась стоять на месте, как велел ей Димон, и смотрела вслед мужчинам, пока они не зашли в кабак. Там гульба уже шла вовсю, водка лилась рекой, пьяные голоса выкрикивали какие-то угрозы в адрес ворыпаевских, кто-то порывался петь, но на него все шикали, потому что в проеме двери появилась коренастая фигура атамана. Куренной собирался устроить совет.
9
Плетнев под укоризненным взглядом Васи собирал рюкзак, что-то бормоча себе под нос.
— Бритву забыл… — напомнил ему сын. — Я ее в ванной только что видел.
— Ах да, — спохватился Антон. — Спасибо, сынок. Ты настоящий товарищ. Принеси-ка ее мне поскорее.
Вася не спеша пошел в ванную. Ну да, поскорее…Сам уезжает, оставляет единственного сына на эту противную тетку, которая похожа на фрекен Бок из сказки про Карлсона. Даже не поинтересовался, хочет ли Вася с ней оставаться.
Вася принес бритву и молча протянул ее отцу. Тот сунул ее в боковой карман рюкзака и застегнул пряжку.
— Ну не смотри на меня так, будто я отдаю тебя людоеду, — попросил он Васю и взъерошил ему волосы. Сын упрямо мотнул головой, не глядя на отца. «Обиделся… — подумал Антон. — Но сюсюкать с ним не буду».
Вышли в прихожую, отец по-мужски пожал Васину руку и сделал последние наставления.
— Так. Все. Сегодня ночуешь один. Не боятся. Ты же мужчина.
— А я и не боюсь, — пробурчал обиженно Вася.
— А завтра с утра придет няня. Помнишь, как ее зовут?
— Помню, Эльвира Марковна. А, может, без няни обойдемся? Мы же соседку хотели попросить…
— Не может она. Плохо себя чувствует. А чем тебе няня нехороша? Нормальная женщина, внимательная, заботливая…
— У нее лицо нехорошее. И она детей не любит. Сама мне говорила.
— Ну ты уже не ребенок. Вполне сформировавшийся подросток — не капризничаешь, не сюсюкаешь. Тебе что, нужна ее любовь? А так покормит, присмотрит. Она человек обязательный.
— Пусть тетя Ира придет. Или хотя бы Катя… Мне с ней тоже весело.
Плетнев строго посмотрел на сына.
— Все, хватит, Василий. Мы это уже обсуждали. Мы с тобой договорились?
— Договорились…
— Вот и все. Дверь за мной закрой.
Он взвалил на плечи рюкзак и хотел уже выходить, как весело зачирикал звонок.
— О, — удивился Плетнев, — а это еще кто?
Он еще больше удивился, когда на пороге увидел Ирину с большой коробкой у ног.
Плетнев отступил несколько шагов, пропуская гостью, и церемонно поздоровался: