Золото фамильного склепа. Казино «Пляшущий бегемот»

Калинина Дарья

– Ведь он же уголовник, – бормотала Леся себе под нос. – От них всего можно ожидать. Да и дружки у него небось такие же уголовники. Может быть, пока этот Павлик в камере отсиживался, его подельники к нему домой наведались?

Зачем, спрашивается, наведались? Да кто же их знает. Может быть, этот Павлик им денег задолжал. Ведь говорили же, что он вечно на свою мать взваливал почетную обязанность выплачивать его долги. А вдруг на этот раз она не захотела, не смогла или опоздала? Вот и получилась такая ужасная история.

– Да,

схожу к этой Констанции.

Однако, чтобы идти и беседовать с потерпевшей, надо было как-то исправить свою внешность. Вряд ли Констанция захочет откровенничать с полоумной дурочкой, какой сейчас выглядела Леся. Поэтому, зайдя в подъезд, Леся сняла парик и очки. Трогать остальной грим она не стала. Отклеила только брови, которые держались у нее на прозрачном скотче, придавая лицу изумленно-придурковатое выражение.

И уже смело нажала на кнопку звонка нужной квартиры.

Констанция оказалась самой обычной теткой средних лет. Ничего от знаменитой героини Дюма, кроме своего звучного имени, эта женщина не получила. Волосы у нее были редкие и серые. Морщины. Сухая кожа. И полная апатия ко всему на свете.

Она даже открыла дверь без всяких предварительных расспросов. Видимо, женщина за последнее время уже так измучилась, что ей было все равно, кто пришел, зачем пришел и чем ей это может грозить. Хуже, чем было сейчас, Констанции уже быть не могло.

У Леси была заготовлена целая история о том, как она познакомилась с Иваном Сергеевичем и как он обещал ей дать для ее старенькой бабушки адрес врача, у которого успешно лечился кто-то из его знакомых.

Но Констанция даже не дослушала до конца. Она лишь рассеянно покивала и произнесла:

– Понятия не имею, где сейчас находится Ваня. Дома его, во всяком случае, нету. Я несколько раз звонила, трубку никто не берет. На дачу он бы один ни за что не поехал. Так что я уже ходила в милицию заявить о его исчезновении.

– А его вещи?

– Все на месте.

– Ничего не пропало? – удивилась Леся.

– Ничего. И мои вещи в сохранности. И Ванины тоже. Только он сам и пропал.

– Вы думаете, его похитили?

– Не знаю, что и думать! Исчез! Ни записки, ничего! Вместо объяснений – труп этого бедного мальчика. Что мне думать?

– А требований о выкупе к вам не приходило?

– Ко мне?! – испугалась Констанция. – Почему ко мне? Скорей уж их послали бы близким родственникам. Например, сыну Ивана Сергеевича.

– А ему не присылали?

– Он сейчас на отдыхе. Телефон у него отключен. Так что я даже не могу с ним связаться, чтобы сообщить о том, что его отец пропал.

– Вот ведь дела! – посочувствовала ей Леся. – Значит, от Ивана Сергеевича ни слуху, ни духу?

– Нет. Только коляску его нашли в подвале. Вот и все новости.

– Коляску?

– Инвалидную коляску. Ребятишки ее, оказывается, туда из озорства закатили. Нашли в нашем подъезде с утра пораньше. Стали

играть и закатили.

– Хулиганы! – возмутилась Леся, но Констанция ее остановила:

– Зачем вы так? Они просто дети. Худого не хотели. Видят, вещь бесхозная. Ну, и взяли поиграть. Нашлась ведь коляска. Ничего они ей не сделали. Поиграли и оставили. А взрослые нашли и мне вернули.

– Ну, хоть это хорошо, – согласилась с ней Леся. – А про этого бедного мальчика, который присматривал за Иваном Сергеевичем, что-нибудь слышно? В милиции уже есть догадки, кто мог его убить?

– Ах, про Игорька я ничего не знаю! Совсем ничего! Ума не приложу, кому могло понадобиться его душить? Да еще у меня в квартире!

– В милиции вам ничего не сказали?

– Задавали какие-то дурацкие вопросы про Павлика! А при чем тут Павлик? Бедный мальчик и так обвиняется в какой-то ерунде. А на него хотят взвалить еще и убийство! – И тетка гневно сверкнула глазами: – Но я им популярно объяснила, что этот фокус у них не пройдет. У Павлика на время убийства Игорька просто железное алиби. Он был за решеткой.

– И что Горшков? Как он на это отреагировал?

– Ужасно разочаровался, – откровенно хмыкнула Констанция. – Честное слово, я даже рада, что так получилось. Не своруй Павлик ту кошелку у старушки, сидеть бы ему в тюрьме по обвинению в убийстве.

– Серьезно?

– А то! Уж я этого Горшкова знаю! Ужас, до чего настырный тип. Если уж вцепился в подозреваемого, тому можно начинать сушить сухари. Но тут ему предъявить Павлику нечего. И пусть мальчик лучше за свою кражу отвечает, чем за чужое убийство!

– А дружки Павлика не могли к вам наведаться? Может быть, они и убили Игоря?

– Да что им тут делать? – всплеснула руками Констанция. – Если за деньгами, так они бы лучше в другое место заглянули. У меня-то в доме хоть шаром покати. Все, что было в заначке, на адвоката для Павлика истратила. И всем дружкам Павлика это хорошо известно.

И, заканчивая разговор, Констанция решительно потрясла головой:

– Нет, уверена, что дружки моего Павлика сюда даже не заглядывали. Уж куда-куда, а ко мне они бы они пришли только в самую последнюю очередь. Нечем им тут поживиться. Нечем!

С этим Лесе и пришлось удалиться. На лестнице Леся совершила обратное перевоплощение. Надела надоевший парик, ужасные очки и попыталась прицепить брови. Эффект получился не совсем тот, на какой она рассчитывала. Одна бровь оказалась выше другой. И теперь Леся выглядела уже не просто как дурочка, а как законченная умалишенная из ближайшего сумасшедшего дома.

Когда она снова вышла во двор и устроилась на лавочке, даже увлеченные своими сплетнями бабки не преминули заметить ее изменившееся выражение лица. И как-то очень скоро начали потихоньку расползаться в разные стороны подальше от Леси. У каждой нашлись какие-то свои дела. И постепенно Леся оказалась в гордом одиночестве.