Золото гор Уичита
Шрифт:
Ответом им был протяжный вопль сорвавшегося в пропасть мексиканца.
Чуть позже путешественники сидели у костра и слушали Ривердейла.
— Мне бы ничего не стоило пристрелить Луиса, — говорил он. — Не знаю… Наверное, я хотел дать ему шанс выжить, но он побежал не в ту сторону. Эта его трусость с бандитами испортила все. Он потерял наше доверие. Похоже, этот поход стал ему в тягость.
— Он превратился в изгоя, — сказал нараспев методист, — и возжелал крови.
— И ты им станешь, старый блеющий козел! — взорвался Килкенни. — Какого черта ты делал на валуне?! Если бы не Майлс, не сидеть бы нам тут, а лежать с перерезанными глотками
— Я и не заметил, как сон смежил мне веки, — пожав плечами, оправдался Фитцпатрик.
— А вот съездить бы по твоей лошадиной морде кулачищем, они б надолго у тебя захлопнулись!
— Не сомневаюсь, что у такого богохульника и пьяницы поднимется рука на слабого, беззащитного проповедника, — горестно проблеял методист.
— Кончай, Патрик, яриться! — вмешался Ривердейл. — Лучше ложись спать, — скоро твоя смена.
Килкенни, бурча что-то под нос, отправился к одеялу, методист снова уселся на валун, а у костра друг против друга остались сидеть северянин и мексиканка. Их молчание длилось достаточно продолжительное время. Оба испытывали одни и те же чувства.
— Майлс, — голос девушки звучал проникновенно. — Ты спас мне жизнь. Спасибо… Знаешь, может быть, когда-нибудь я и смогла простить трусость Луису… Может быть. Но в ту ночь, когда наши руки были вместе, в моей душе произошел перелом. Высокий, красивый, уверенный в себе, ты мне понравился сразу. В ночь перед отъездом из Дир-Сити я видела тебя во сне. Но у нас с Луисом была помолвка, наши отцы хотели этого союза давно. Я была связана обязательствами, хотя никогда по-настоящему не любила Луиса. Я, как это часто случается в богатых семьях Мексики, просто предназначалась в жены потомку такого же славного рода… И вот там, на берегу ручья, в плену у бандитов, я сделала свой выбор…
— Кончита, малышка, я люблю тебя, — нежно проговорил Ривердейл, опускаясь перед красавицей — мексиканкой на колени. Она наклонилась к нему, и их губы слились в долгом ласковом поцелуе под ровный гул Уичитского водопада.
Глава 10
Уичита Джо, известный в селениях своего племени под именем Зоркое Око, возвращался к Кедровому Утесу в приподнятом настроении. Искусно правя крапчатым пони по лощине, он мысленно уже снимал скальпы с тех погибших техасцев. Когда солдаты из Форта Силл сделали привал на берегу ручья, он заявил Челси, что ему опротивела армейская скудная еда и он отправляется на охоту. Этот обман был необходим. Суровый Длинный Нож никогда не дал бы разрешения на скальпирование бандитов. Какими бы отщепенцами они ни прослыли, это все равно были белые люди. Лейтенант оставил их гнить на солнце не погребенными, но кощунства над ними он бы не потерпел.
Уичита Джо схитрил. Но разве у подножия Кедрового Утеса не лежали техасцы — злейшие враги народа уичита? Разве не он устроил им ловушку? Разве не он посоветовал Челси спрятаться за обломками скал на их пути? Это был он, Зоркое Око!
Как будут рады отец, мать, многочисленные родственники! Они затеют пляски, которых давно не было в селениях уичита. Они будут прославлять Зоркое Око. Скальпы бледнолицых повиснут в отчем жилище, на ивовых обручах, как боевой трофей единственного гордого уичита, оставшегося свободным.
У амбициозного индейца от этих мыслей кружилась голова, в убыстренном темпе стучало сердце. И каково же было его разочарование, когда выехав из Кедровой Рощи, он посмотрел на горный склон. Да, на нем лежали пятеро убитых бандитов.
Раздосадованный уичита спрыгнул с лошади и провел короткий осмотр. Тут находились индейцы! Девять, нет, десять воинов. Сняв скальпы, они поехали вверх по тропинке, вслед за пленниками бандитов! Это было недавно, судя по лошадиному навозу. Уичита вскочил на лошадь и погнал ее вверх по тропинке. На горном перевале он остановился. Внизу, прижимаясь к скалам, цепочкой ехали десять краснокожих всадников.
— Кайова! — буркнул уичита недовольно, и, развернув крапчатого, поскакал мимо остывших трупов в прерию к стоянке солдатского отряда из Форта Силл.
— Мигуэль говорил, что они с отцом потратили около десяти часов, чтобы добраться до Сэн-эло Пихо, — сказала Кончита, выехав на вершину перевала одновременно с Ривердейлом. Следом подтянулись методист и Килкенни.
— Мы пробыли в пути больше, — проговорил северянин. — Но они торопились, а нам это ни к чему… Итак, Кончита, значит — Сэн-эло Пихо. Кактусовый полуостров?
— Да, он нам и нужен, — улыбнулась девушка. — Далеко еще?
— Ты вовремя упомянула о нем… Вот он — Кактусовый полуостров во всей своей красе!
Путешественники с интересом глядели вниз на большую долину или плато, в конце которого, далеко вдаваясь в зияющую пропасть, протянулся заросший кактусами «полуостров». Панорама была величественной. Прямо от перевала в захватывающей дух последовательности шла череда широких уступов и террас, заваленных обломками скал и валунами. Через них и между ними узкой искрящейся лентой сбегал стремительный водный поток, исчезавший в темных глубинах пропасти у «полуострова». На уступах одинокими исполинами уходили ввысь сосны, которые, казалось, собирались перерасти окружающие их горы.
— Красота! — молвил Килкенни, позабыв о зажатой в руке бутылке.
— Дикая красота, — поправил его методист. — Только орлам и жить здесь.
В поднебесье, описывая медленные круги, летали два белоголовых орла. Их огромное гнездо топорщилось на верхушке самой могучей сосны.
Ривердейл вопросительно посмотрел на девушку.
— Что дальше, Кончита?
— Заросли китайской вишни, — напрягая зрение и щурясь от солнца, сказала она. — Мигуэль говорил о зарослях китайской вишни, за которыми начинается спуск в ущелье.
— Там они, — Ривердейл указал на густые кущи по левую сторону от «полуострова» — трамплина в пропасть. По правую сторону в нее низвергался стремительный водный поток.
— Поехали! — северянин взмахнул рукой, и компания направилась вниз по едва заметной, петляющей по террасам и между обломков скал, горной тропе. Лошади скорее скользили, чем шли. Их подкованные копыта утопали в толще мелких камней и гравия.
Путники надорвали себе руки, сдерживая животных уздечками. Потом склон стал более пологим, и до зарослей китайской вишни — эготе, на языке кайова, — они доехали без особого труда. Оставив лошадей у кромки зарослей, они продрались через них и оказались среди причудливо иссеченных ветром и временем скальных глыб на бровке плато. Почти у самых ног путников, пугая и завораживая, открывалась бездна. Солнечный свет едва освещал ее далекое дно. Ривердейл пнул камень, и он сорвался вниз. Все затаили дыхание в попытке услышать его падение. Напрасно! В огромном сумрачном нутре пропасти застыла тишина.