Золото императора
Шрифт:
Часть 3 Шествие
Глава 1 Княжич Белорев
Для княжича Белорева семь лет, миновавших после смерти Прекрасной Лады, оказались почти потерянным временем. Он, правда, сумел занять достойное место в окружении кагана Баламбера, хотя далось это ему совсем непросто. Гунны — народ коварный и непостоянный. Пока вождь в силе, они готовы превозносить его до небес, но стоит кагану ослабнуть духом или плотью, как они его тут же смешают с грязью. Это вам не готы, которые много лет хранят верность немощному старцу Герману Амалу, чье пребывание в этом мире давно должно было завершиться. Дважды Белорев подсылал к готскому вождю отравителей, но оба раза покушения закончились неудачей. Верный пес Сафрак никого не подпускал к телу верховного вождя. Справедливости ради надо сказать, что достойной замены старому Германареху среди готов из рода Амалов не было. Единственный сын верховного вождя рекс Витимир был слишком слабым человеком, чтобы удержать земли, завоеванные отцом. За время болезни Германа Амала от Готии практически отпала Русколания. Борусия тоже перестала платить готам дань. И только Антия ежегодно направляла к верховному вождю своих послов с дарами, вот только эти дары с каждым годом становились все скуднее. Свои надежды готы связывали с внуком Германареха Винитаром, но тот был еще слишком мал, чтобы принять бразды правления от слабеющего деда. В последние годы Герман Амал обосновался в Ольвии, превратив этот цветущий эллинский город в столицу своей империи. А пограничную с гуннами Тану бдительно стерегли аланы, верные готскому вождю и люто ненавидящие степняков. Да и с какой стати им любить кагана Баламбера, отнявшего у них цветущую страну и превратившую ее в пастбище для скота. Княжич Белорев собственными глазами видел развалины аланских городов и очень сокрушался по поводу неразумия гуннских вождей, не понимающих преимуществ оседлого образа жизни. Справедливости ради надо заметить, что гунны составляли лишь малую часть той огромной орды, которую Баламбер объединил под своей рукой. Кроме гуннов в нее входили угры, булгары, хазары и даже венеды, переселившиеся еще во времена князя Кия на берега Итиля.
Последние, благодаря браку Баламбера с венедской княжной Преславой, занимали в окружении кагана видное место. Княжич Белорев за время своего изгнания тесно сошелся с братом Преславы, княжичем Пласкиней, который и поспособствовал его браку с младшей сестрой кагана Иргуль. Удачный брак многое мог изменить в судьбе Белорева, но это только в том случае, если каган, одержавший немало побед, сумеет сохранить власть. Один раз Баламбер уже находился на краю гибели и уцелел только благодаря поддержке венедов Пласкини, составлявших его личную гвардию. Именно Пласкиня семь лет назад снес голову сопернику Баламбера гану Гонзаку и разметал по степи угорские роды, поддержавшие самозванца. Ныне враги Баламбера вновь поднимают голову. И хотя каган здоров и полон сил, по степи опять пошел гулять слух о его предполагаемой слабости. Степным ганам нужна война и добыча, а Баламбер медлит, не решаясь открыто бросить вызов готам. Да что там готы, он даже аланскую столицу Тану не смог взять, не говоря уже об аланских крепостях на юге. А ганам будто бы невдомек, что такой укрепленный город, как Тана, нельзя взять без осадных орудий, которыми гунны пользоваться не умеют. Да и зачем этот город Баламберу? Это в прежние времена Тана была одним из центров приазовской торговли, а сейчас там кроме прокисшего вина и битых горшков взять нечего. Гуннам не нужны города, им нужны степи. Их стихия набег. Внезапный удар, когда противник теряет голову и в панике бежит. Но если орда натыкается на стену, каменную или железную, ощетинившуюся копьями, то здесь степняки оказываются бессильными. Более того, обращаются в бегство. А у Германа Амала под рукой не только готская пехота, но и сарматско-скифско-аланская тяжелая конница, на голову превосходящая по вооружению и угров, и булгар. Прямым ударом Готию не взять. Наскоком железную стену не проломить. Вот почему медлит каган Баламбер, несмотря на недовольство степных ганов. Конечно, большую помощь в борьбе с готами и их союзниками гуннам могли бы оказать русколаны, борусы и анты. Но русколанский князь Коловрат и слышать не хочет о союзе с Баламбером. Не говоря уже о воеводе Валии. У росомонов давняя вражда с угорскими ганами за донские степи. Князь и воевода скорее поддержат Германа Амала, чем Баламбера. О засевшем в Киеве князе Световладе и говорить нечего. Этот никому не доверяет, ни русколанам, ни готам, ни гуннам, ни антам. Окружил свою землю, поросшую густыми лесами, крепостями и засеками и рассчитывает пересидеть бурю. И, скорее всего, пересидит. Ибо гунны лесов сторонятся, готы тоже вряд ли сунутся в его земли, им сейчас не до того, ну а антам князя Буса и вовсе незачем ссориться с потомком Кия. Княжич Белорев не раз посылал к отцу верных людей, но старый князь не спешил откликаться на зов сына. Готов он ненавидел, это правда, но ведь и гунны антам далеко не родня. Стоит ли менять старый хомут на новый? Князь Бус если и поддержит Баламбера, то только в том случае, если почувствует большую выгоду для Антии от такого союза. А пустыми посулами его не прошибешь. Белорев очень хорошо знал своего отца, а потому его поведению не удивлялся.
— А если мы все-таки одолеем готов у Таны? — спросил княжича Пласкиня, приподнимаясь на стременах и оглядывая ровную как стол местность.
— Тогда князь Бус непременно ударит ослабевшим готам в тыл, — усмехнулся Белорев. — Уж он-то своего не упустит.
Охоту можно было считать удачной. Два десятка конных венедов во главе с Белоревом и Пласкиней загнали оленя в ловушку, и тому просто деваться было некуда, кроме как бросаться в волны Азовского моря. Пласкиня уже вскинул лук, чтобы прикончить животное, но Белорев придержал его руку.
— Погоди! Он идет, ты же видишь!
— Куда идет? — не понял приятеля Пласкиня.
А олень как ни в чем не бывало продолжил свой бег по воде, как по суше, к далекому, смутно проступающему сквозь дымку противоположному берегу.
— Но там же Готия? — растерялся Пласкиня.
— Готия, — подтвердил Белорев, посылая своего коня вслед за оленем. Конь фыркнул на воду, но не остановился. Верный признак того, что под ногами у него твердая земля. А олень несся вперед, не замедляя хода, похоже, путь для него был знакомым и не единожды хоженным. Брызги летели от него в разные стороны, но это не мешало его быстрому бегу.
— Упустим! — воскликнул Пласкиня, вновь вскидывая лук.
— Да и бес с ним, — возликовал Белорев. — Неужели ты не понимаешь, княжич? Это же брод! Мы пройдем по Азовскому морю как по суше и окажемся там, где нас не ждут. В самом сердце Готии.
Пласкиня открыл было рот для возражения, но тут же его закрыл. Кони уверенно несли всадников по Азовскому морю туда, где их ждали добыча и слава. Пока их было только двадцать, но завтра здесь могла пройти целая орда.
Олень выскочил на берег и скрылся в зарослях. Венеды ступили на землю Готии вслед за ним. Сомнений у них уже не осталось. Перед ними лежала земля богатая и беззащитная. Если готы и ждали нападения гуннов, то только не в этом месте. А неожиданное нападение — это половина победы.
У каганова шатра венеда и анта встретили градом насмешек. Многие ближники Баламбера знали, что княжичи отправились на охоту, и их возвращение с пустыми руками расценили как промах, непростительный для людей, называющих себя воинами. Ибо хороший воин — это в первую очередь хороший охотник.
— Добычу мы привезли, ганы, — усмехнулся Белорев. — Охота была на редкость удачной.
— Вы убили суслика? — насмешливо спросил угорский ган Буняк. — Или затоптали копытами коней полевую мышь?
Белорев, к слову, терпеть не мог Буняка, да и каган не слишком жаловал вилявого угра, однажды уже изменившего ему в трудный момент, но, тем не менее, не удержался от хвастливого слова:
— Мы привезли вам Готию, ганы, ее осталось только освежевать.
В огромный каганов шатер пускали далеко не всех. Жизнь научила Баламбера осторожности, но для Пласкини и Белорева он делал исключение, отлично понимая, что княжичи ему в степи не соперники. И более того, их жизнь и благополучие целиком зависят от расположения кагана.
Баламбер был еще относительно молод — ему совсем недавно исполнилось сорок лет, — высок ростом, во всяком случае для гунна, широкоплеч и ловок в движениях. В седле он сидел как влитой, и одолеть его в конном поединке еще никому не удавалось. Бороды каган не носил. Его голые щеки были иссечены шрамами еще в детстве, дабы не допустить появления волос. Этот странный обычай гунны принесли с далекой родины, откуда вынуждены были бежать, преследуемые врагами. Кем были эти враги, Белорев не имел ни малейшего понятия, но, видимо, им хватило сил, чтобы вытеснить с родной земли воинственное племя. Сам каган принадлежал к одному из самых могущественных гуннских родов, сумевшему за короткий срок возвыситься и на новом месте. Родственные гуннам угры не только приняли беглецов на своей земле, но и признали за ними первенство, пусть и не без затяжной борьбы. Впрочем, те споры давно уже отзвенели ударами мечей и покрылись густой пылью. Что, однако, не избавило Белорева и его родовичей от забот и ганской зависти. Ибо каждый степной вождь спит и видит себя каганом. И булава, врученная когда-то деду Белорева, могла запросто перейти в другие руки, не менее сильные и загребущие.
Каган взглянул на нежданных гостей с удивлением. Кумыс, пролившийся из его пиалы, запачкал дорогой парсский ковер, но Баламбер этого даже не заметил. Похоже, он уже сообразил, что венед и ант заявились к нему в неурочное время неспроста.
— Мы нашли дорогу в Готию, каган, — начал с главного княжич Белорев.
На лице Баламбера не дрогнул ни один мускул, и он жестом пригласил княжичей садиться. Рассказ Белорева каган выслушал молча, ни разу его не перебив. Баламбер славился своей сдержанностью. И о волнении, охватившем его, можно было судить разве что по глазам, узким и властным.
— Это важная весть, — произнес он глухо. — Вы оказали мне большую услугу, княжичи, и я этого никогда не забуду.
Белорев и Пласкиня, хорошо знавшие кагана, с советами не торопились. Баламбер должен был принять решение сам, без всякого давления со стороны. Однако у антского княжича почти не оставалось сомнений в том, каким будет это решение. И он уже прикидывал в уме, как уговорить князя Буса поддержать гуннов в решающий момент. Ибо только такая поддержка гарантировала Антии безоблачное существование в будущем. Каган Баламбер, надо отдать ему должное, умел оценить услугу, оказанную в нужное время.