Золото императора
Шрифт:
— Это верно, — подал голос корректор Перразий, сидевший на краешке топчана, предназначенного для жутких дел. — Иных, правда, не демоны вводят в соблазн, а самая обычная жадность. Вот и тащат они из казны денарии горстями. А когда их ловят за руку, они норовят свалить все на происки сатаны.
— Уж не меня ли ты имеешь в виду, светлейший Перразий? — с усмешкой спросил Пордака.
— Расследование покажет, — сухо отозвался корректор.
Заскрипевшая вдруг дверь заставила Серпиния вздрогнуть и подхватиться на ноги. Впрочем, это была другая дверь, в которую агенты ввели женщину, облаченную в черную тунику. Серпиний ждал насмешек по поводу своей робости, выказанной столь не к месту, но никто из присутствующих даже головы не повернул в сторону юного нотария. Корректор Перразий поднялся с топчана, уступая место перепуганной матроне. Похоже, Ефимию, перед тем как отвести к палачу, напоили вином, во всяком случае, вела она себя весьма странно и даже вцепилось в плечо растерявшегося корректора, дабы избежать падения.
— Да она пьяна! — вскричал возмущенный Перразий.
— А что нам было делать, светлейший? — развел руками Муций. — У нее ноги подкашивались от ужаса. Она почти потеряла сознание. Выдержать такое порой бывает не под силу даже мужчине. Может, мы ее сначала растянем на дыбе, а уж потом угостим раскаленным прутом?
— Делай, как знаешь, — хрипло отозвался Перразий. — Ты ведь палач, а не я.
Серпиний с ужасом смотрел, как с Ефимии срывают одежду, а потом обнаженную привязывают к странному сооружению из деревянных брусков и железных крючьев, предназначенному для надругательства над живой плотью. Нотарию стало нехорошо, и он скорее упал, чем сел на лавку.
— Начинать? — спросил Муций у корректора.
— Сначала я вопрос должен задать, идиот! — рявкнул на палача Перразий.
— Так задавай, светлейший, чего ты тянешь, — огрызнулся обиженный Муций.
Перразий шагнул к женщине и произнес охрипшим от волнения голосом:
— Ефимия дочь Стронция, признаешь ли ты себя виновной в том, что вступила в связь с посланцем ада.
— Он назвал себя посланцем Белеса, — испуганно отозвалась несчастная.
— Спрашиваю тебя во второй раз, Ефимия дочь Стронция, ты вступила в связь с человеком, или это было существо другой породы?
Ефимия медлила с ответом, а потому корректор махнул рукой палачу:
— Давай.
От крика женщины у Серпиния дрожь пошла по телу, он попытался вскочить, но падре Леонидос сильной рукой удержал его на месте.
— Хороша! — прицокнул языком Марк. — Немудрено, что к ней ходят не только мужчины.
— Стыдитесь, трибун, — осуждающе покачал головой Леонидос.
От второго рывка женщина потеряла сознание, а корректор Перразий пришел в ярость и не нашел ничего лучше, как наброситься с упреками на палача.
— А я здесь при чем? — расстроился Муций и плеснул в лицо женщины водой из кувшина. — То тяни, то не тяни!
Ефимия очнулась и уставилась на Перразия глазами, полными боли и ужаса. Корректора передернуло. Женщине он, безусловно, сочувствовал, но долг превыше всего. В конце концов не он втянул несчастную Ефимию в заговор против императора. Она сама по легкомыслию или глупости спуталась невесть с кем, поставив тем самым Перразия в непростую ситуацию.
— Это был человек? — почти взвизгнул корректор.
— Нет, — произнесла слабым голосом Ефимия. — Он другой.
Светлейший Пордака довольно хмыкнул, трибун Марк крякнул, падре Леонидос сокрушенно покачал головой, а нотарий Серпиний просто икнул от изумления. Перразий бросил в их сторону злобный взгляд, но достоинство не потерял и продолжил допрос без гнева и пристрастия.
— Кто послал его к тебе?
— Никто, — ответила Ефимия, чем вызвала гримасу презрения на лице корректора, а вслед за гримасой последовал новый взмах руки. Тело несчастно давно уже оторвалось от опоры, и теперь она висела на неестественно вывернутых руках. Еще один рывок Муция и его подручного сделал бы Ефимию калекой, и, возможно, поэтому палач счел возможным промедлить с выполнением приказа.
— Может, попробовать плеть?
— Пробуй, — рыкнул в его сторону корректор.
Удар плети оставил на коже Ефимии кровавый след. Зато после отчаянного крика она произнесла севшим от боли голосом:
— Я сама вызвала его.
Падре Леонидос всплеснул руками, трибун Марк притопнул ногой, а префект анноны Пордака даже вскочил с лавки от изумления. Разумеется, корректор Перразий был не настолько глуп, чтобы поверить в искренность этих людей. Наверняка кто-то из этой троицы успел поговорить с Ефимией и даже обещал ей свою поддержку в случае надлежащего поведения. И теперь они все четверо будут морочить голову упрямому корректору. Ведь Ефимия не просто признается, она признается под пыткой, а такие откровения всегда были в цене. Все-таки надо отдать должное этой хрупкой на вид женщине, периодически она теряет сознание, но не самообладание. И будь на месте Перразия какой-нибудь простак, она бы непременно добилась своего. Конечно, он может пустить в ход раскаленное железо, но результат будет тот же самый. Эта женщина охотно признается, что вступила в связь то ли с демоном, то ли с богом, ибо это признание ничем ей, в сущности, не грозит. Разве что осуждением христианской церкви, которого эта закоренелая блудница не слишком боится.
— Снимите ее с дыбы, — приказал Перразий.
— Железо? — вопросительно глянул на корректора Муций.
— Нет, — покачал тот головой. — Зачем же пытать огнем столь прекрасное тело. Я даю слово, благородная Ефимия, что не только сохраню тебе жизнь, но и выпущу на свободу, если он явится на твой зов.
— Кто он? — не понял Муций.
— Демон! — рявкнул Перразий. — Или языческий бог! Мне все равно.
На скамейке, где сидели ненавистные корректору люди, воцарилось смятение. Похоже, ход Перразия явился полной неожиданностью для Пордаки и Марка. И только падре Леонидос попробовал протестовать:
— Это переходит все разумные пределы, сын мой.
— Ты можешь покинуть это помещение, падре Леонидос, если тебя шокирует предстоящее зрелище, — насмешливо отозвался Перразий.
Однако эллин не внял предостережению римлянина и с тяжким вздохом сел на лавку. Осуждение неразумных действий упрямого корректора было написано на его лице ярчайшими красками. Однако Перразий сдаваться не собирался. Дайте срок, и он выведет всех заговорщиков и лицемеров на чистую воду!
— Ты пользовалась магическими средствами, чтобы вызвать демона? — спросил корректор у Ефимии.
— Он не демон, — запротестовала матрона.
— Неважно, — поморщился Перразий.
— Мне вполне достаточно собственного тела, чтобы привлечь внимание богов, — сказала Ефимия, скромно опуская очи долу.
— Еще бы, — хмыкнул трибун Марк.
Корректор почувствовал подвох, но никак не мог сообразить, в чем же он заключается. Если судить по лицу этой женщины, то она действительно была уверена в своих способностях очаровывать не только мужчин, но существ другого порядка. Нельзя сказать, что Перразий совсем уж не верил в демонов и посланцев богов. Возможно, где-то в иных местах они и давали о себе знать нашему миру, но не могут же они появиться здесь, в подвале, в центре славного города Рима, на виду у чиновника императора светлейшего Перразия. Это будет слишком большой наглостью даже для нечистой силы. К сожалению, и палач Муций, и его подручный, и даже агенты придерживались иного мнения, а потому испуганно жались к выходу, оставив отважного корректора практически наедине с матроной, впадающей в транс. Перразий ошалело смотрел, как вибрирует и дергается обнаженное тело женщины. Конечно, это можно было назвать танцем, если бы не откровенные позы, которые принимала блудливая Ефимия. Она действительно кого-то звала, обещая блаженство. Тело ее выгибалось столь сладострастно, что Перразий залился краской от макушки до пят. Все-таки он родился мужчиной, а не бесполым корректором. И уж хотя бы в силу этого факта не мог не откликаться плотью на откровенный призыв женщины.