Золото императора
Шрифт:
— Ты слышал о Риме, бек Буняк?
— Помнится, один ромей приглашал меня в гости, но все как-то было недосуг, — усмехнулся угр. — А ты полагаешь, княжич, что целью Баламбера является Великий город?
— А почему бы нет, Буняк, — пожал плечами Белорев. — Ромеи слабы, а гунны сильны как никогда. А власть в этом мире должна принадлежать сильным.
— Для начала нам следует одолеть готов, — покачал головой Буняк. — Потом русколанов. У нас, угров, к ним давний счет. К тому же было бы безумием оставлять столь воинственное племя у себя за спиной.
— Решать Баламберу, — нехотя согласился ант.
Легкость, с которой гунны захватили Крым, поразила даже бека Буняка с княжичем Белоревом, а что уж тут говорить о вождях окрестных племен, привыкших видеть в готах несокрушимую силу. Теперь надменные готы бежали с земель, захваченных когда-то их дедами. Буняк и Белорев с удовлетворением наблюдали за суетой на левом берегу Днепра, прикидывая в уме, сколько готов может выставить рекс Герман против надвигающейся орды Баламбера. Выходило никак не менее ста с лишним тысяч. Правда, большинство готского войска составляли пехотинцы, тогда как орда Баламбера была конной. Что, впрочем, еще ни о чем не говорило. Ибо вооружением и снаряжением готы на голову превосходили гуннов и вполне способны были не только выдержать атаку конников Баламбера, но и обратить их в бегство.
— Без хитрости тут не обойтись, — задумчиво проговорил Буняк.
— Тебе следует послать гонцов к кагану и договориться с ним о совместных действиях, — подсказал Белорев.
Впрочем, гонцов беку посылать не пришлось — посланец Баламбера сам отыскал гуннов, затаившихся в густых зарослях. Посланцем этим был венед Ревун, хорошо известный как Буняку, так и Белореву. Ревун был переодет антом, что, видимо, помогло ему миновать многочисленные готские станы, раскинувшиеся в низовьях великой реки.
— Каган Баламбер поздравляет тебя с победой бек, — торжественно произнес Ревун, представ перед Буняком.
— Моя победа меркнет пред свершениями великого кагана, — не менее напыщенно отозвался угр.
По словам Ревуна, Крым почти полностью находился под рукой Баламбера. Отдельные очаги сопротивления уже не могли изменить общей картины. Теперь перед каганом стояла грандиозная задача — выбить готов из Причерноморья, дабы обезопасить свои тылы перед броском к Дунаю.
— А что я говорил! — насмешливо покосился княжич Белорев на Буняка.
— Меня больше интересует не цель, а средство, — криво усмехнулся угр. — Какими силами сейчас располагает каган Баламбер?
— Каган пополнил орду сарматами и скифами, — пояснил Ревун. — И очень надеется, что к нему присоединятся и анты князя Буса. Но это уже твоя забота, княжич Белорев.
— А где сейчас находятся анты?
— На противоположном берегу, — кивнул на Днепр венед. — Готовятся к переправе.
— Передай кагану Баламберу, что анты его не подведут.
Глава 3 Поражение
Каган Баламбер, верный обычной гуннской тактике, с решающей битвой не торопился. Однако в этот раз привычный прием не сработал. Все — и готы, и гунны, и их союзники — отлично понимали, что вопрос о власти над Причерноморьем может решиться только в кровопролитной сече. Именно поэтому Германарех не суетился. Всех женщин, детей, престарелых и раненых он приказал переправить на правый берег Днепра, чтобы расчистить место для маневра. Численность готского войска с течением дней не только не уменьшалась, но увеличивалась за счет окрестных племен, чьи вожди решили поддержать готов. Под рукой Германа Амала собралось уже более ста двадцати тысяч человек, четвертую часть из которых составляли конные дружины. И видимо, Баламбер наконец сообразил, что дальнейшее промедление пойдет готам только на пользу. Они уже пришли в себя после внезапного натиска и теперь готовились вернуть утерянные земли, с каждым новым днем все более проникаясь уверенностью в собственных силах и непобедимости верховного вождя. Дабы пресечь все противоречия между христианами и язычниками, Герман Амал отправил главарей противоборствующих партий Алатея и Сафрака на противоположный берег заботиться о стариках, женщинах и детях. Это было разумным решением, и его одобрили все вожди, включая рексов Гула, Оттона и Придияра. Оттону Балту верховный вождь доверил командовать конницей на левом фланге, рексу Гулу — на правом. Придияр Гаст с двумя тысячами конных древингов остался под рукой Германареха на случай неожиданных прорывов гуннов. Рекс Витимир, дабы личным примером воодушевить пеших готов, решил встать с копьем в руке в их ряды. Этот поступок сына Германареха поразил рексов и подвиг многих из них последовать его примеру. Все отлично понимали, что исход битвы зависит от того, устоит ли фаланга под ударами конных гуннов или рассыплется в прах, хороня все надежды на возрождение Великой Готии.
Ночь прошла в тревоге, а поутру дозорные доложили о подходе орды Баламбера. Готы в мгновение ока выстроились в боевой порядок. Придияр с Оттоном обнялись на прощанье и разъехались по своим местам. Битва предстояла кровопролитная, и у вождей оставалось слишком мало надежды свидеться вновь при более удачных обстоятельствах. Германарех со свитой из старейшин занял высокий холм позади выстроившегося войска. Здесь же на вершине холма расположилась тысяча конных готов, личная дружина верховного вождя, испытанная во многих сражениях. Для древингов Придияра места наверху уже не хватило, и они сосредоточились у подножья. Сам же рекс поднялся на холм и слегка потеснил конем ближников Германа Амала.
Вид готского войска, изготовившегося для битвы, порадовал Придияра. Фаланга, насчитывающая почти восемьдесят тысяч человек, выстроилась в линию. Количество рядов, ее составляющих, рекс не сумел сосчитать. Да и необходимости в таких подсчетах не было. Придияр нисколько не сомневался, что конница гуннов, даже если ей удастся опрокинуть первые ряды, не сумеет прорвать стену из человеческой плоти и железа, выстроенную Германарехом. Слева фалангу прикрывали конные дружины вождей во главе с Оттоном Балтом, справа расположились сарматы и скифы, сохранившие верность Герману Амалу, и герулы рекса Гула. А за их спинами, в березовом колке, затаились конные анты князя Буса в количестве семи тысяч человек. Здесь же неподалеку стояли антские пехотинцы, готовые закрыть своими телами любую брешь в фаланге. В отличие от многих пеших готов, не имевших иного защитного снаряжения, чем щит и куртка из бычьей кожи, все анты были обряжены в колонтари, наручи и поножи. Вероятно, именно этим объяснялось желание Германа Амала сохранить их для решающего удара.
Если судить по клубам пыли у горизонта, гунны приближались стремительно. Придияр услышал сначала топот многих тысяч коней, а потом увидел и всадников, мощной волной накатывающих на готские ряды. Фаланга мгновенно ощетинилась копьями. Придияр покосился на Германа Амала, но на лице старого вождя не дрогнул ни один мускул даже тогда, когда гунны врезались на полном скаку в плотные ряды пехотинцев. Передние ряды были смяты и затоптаны копытами коней, но прорвать фалангу гуннам не удалось. Из задних рядов готов на них обрушился град стрел, и степняки дрогнули, стали поворачивать коней.
Столь же неудачным было для коршунов Баламбера столкновение с дружинниками Оттона Балта. Здесь быстро сказалось превосходство готов в вооружении, и они стали теснить гуннов вправо, разрывая надвое их боевые порядки. Именно в этот разрыв Придияр должен был бросить своих древингов, чтобы опрокинуть и обратить в бегство тех гуннов, что еще пытались прорваться по центру. Однако Германарех почему-то медлил с приказом, возможно, его смущало положение дел на левом фланге, где гуннам удалось потеснить Гула и его герулов. Удивляться этому не приходилось, ибо против герулов дрались венеды, превосходившие угров и вооружением и снаряжением. Не исключено также, что верховный вождь заподозрил Баламбера в хитрости и ждал еще одной волны атакующей конницы.