Золото Карамкена
Шрифт:
Юрий Николаевич… – Старшинин сощурил глаза, сомкнул
пальцы рук в замок. – Вы абсолютно правы. И я очень рад, что вы сделали именно такие выводы. Сейчас я вам расскажу, как всё было на самом деле. Всё, что я вам скажу, должно остаться между нами, я доверяю вам и верю в то, что моя информация поможет больше узнать, а возможно, и встретиться с Утёсом.
Юрий пожал плечами.
Понимаете ли… Моя задача – снять художественный фильм. Про поиски клада, про секретное письмо Сталина, которое он адресовал Рузвельту. Приключения, драки, перестрелки, любовь-морковь, пейзажи, мужская дружба. Тут всплывает эта тема со Старцем Утёсом. Стало интересно в творческом плане, можно ли эту красивую легенду развить и вписать в сценарий фильма. Потом выяснилось, что это не легенда и Утёс существует. Ну, или существовал. Мраков мне передал весь ваш рассказ. Рисунок ваш я видел. Кое-какие документы тоже. С Тумановым встречался пару дней назад. Вадим Иванович рассказал, что встречался с Утёсом лично. Я делаю простой вывод, что это не легенда в чистом виде, а быль, легендированная до фантастических размеров. Это делается кем-то специально и этот кто-то преследует свои цели. Или же это просто снежный ком народной молвы, который растёт с каждым новым невероятным рассказом о легендарном Утёсе. Тем более, если верить документам, КГБ СССР официально засекретил всё, что касается Утёса. А те, кто так или иначе были причастны к загадочным историям, дали подписки о неразглашении. Я так понимаю, что и ваш отец подписал такую бумагу.
Да, мой отец подписал такой документ. Мы с сестрой были ещё маловаты для этого, – усмехнулся Старшинин. – Всё, что вы сейчас сказали, вы сказали правильно. Я понимаю, что ваша основная задача – снять ваш фильм «Золото Карамкена», и я уверен, что он будет успешным.
Спасибо, я на это тоже надеюсь! – искренне поблагодарил Юрий.
И будет во много раз успешней, если вы действительно покажете там историю Утёса. Хотя бы кратко. Юрий, у вас замечательно получается, к вам сама идёт эта тема. Вы только начали заниматься своим проектом, и про Утёса, возможно, раньше и слыхом не слыхивали. И вот прошло совсем немного времени, а вы уже про него узнали больше, чем я за свою жизнь. Вы встречались с Тумановым, и понимаю, что некорректно спрашивать вас о том, что вам рассказал Вадим Иванович, да мне это и ни к чему. Ваш проект тесно связан с Магаданской областью, с Колымой в целом. Подумайте: разве получение свежей информации об Утёсе как-то повредит вам, вашему фильму? Думаю, нет. Наоборот, только поможет.
Старшинин откинулся на спинку кресла и посмотрел прямо в глаза Орлинскому.
Тут есть, конечно, и мой личный интерес. И я вам скажу, какой именно. Но вначале – про нападение медведя на мою сестру у реки Ветрушка. Вы первый услышите это историю, что называется, без купюр, так, как было на самом деле.
Как вы уже знаете, мы собирали с родителями и сестрой Верой грибы и ягоды. Верочка немного ушла в сторону, я услышал её крик и рёв медведя. Мы с родителями кинулись к ней. Она лежала на спине, огромный медведь стоял рядом и обнюхивал её лицо. Отец зарычал как зверь и бросил в медведя ведро с грибами. Мама тоже подбежала к медведю. Она дико кричала и ударила его по голове детским пластиковым ведёрком. Помню, что брусника разлетелась в стороны, как салют. Медведь зарычал, встал на задние лапы. Пасть у него была открыта, и я до сих пор помню большущие белые клыки и как слюна течет ручьём прямо на лицо моей сестрёнки. Я оцепенел от ужаса и даже не мог дышать. До сих пор, когда вспоминаю этот момент, перехватывает дыхание, как тогда. Мне было десять лет. Вы понимаете, о чем я. Лапа медведя уже летела в грудь моей матери, как вдруг медведь буквально упал, прижался к земле, тяжело задышал. Из дикого и страшного зверя он превратился в пугливую собачонку. У ног моей сестры стоял мужчина – как мне показалось, высокого роста, с белыми волосами, в необычной одежде: куртка и штаны зелёного цвета со множеством карманов. Это его взгляд пригвоздил медведя к земле и сделал из него тихую мышку. Мать и отец замерли. Они смотрели на лежащую Верочку. Человек махнул на медведя рукой, и тот трусливо сбежал, ломая кусты стланика. Сестра не дышала, её левая нога была неестественно подвёрнута. Это был серьёзный перелом. Человек посмотрел на моих родителей и тихим голосом сказал: «Все хорошо, она жива.
Успокойтесь».
Я посмотрел на родителей. Они были спокойны. Я бы даже сказал, что на их лицах было написано умиротворение, хотя ещё минуту назад они были в ярости и были готовы разорвать дикого зверя на куски. И тут такое. Утёс – а теперь мы понимаем, что это был он – сел рядом с сестрой. Было видно, что она не дышала. Аккуратно и быстро, левой рукой, он приподнял её, выпрямил сломанную ногу. Затем наклонил свое лицо к лицу сестры и что-то прошептал. Потом посмотрел мне в глаза и сказал: «Вера сильно испугалась, упала и сломала ногу. Но мы её вылечим. Она будет здорова». Сестрёнка начала спокойно дышать, будто спит. Даже я понял, что перелом ужасный: торчала кость чуть ниже колена, крови почти не было. Но я знал, что всё будет хорошо.
Утёс достал какую-то, как мне тогда показалось, ткань, размером с женский платок, с переливами от тёмно-синего до бордового цвета, и обмотал этой тканью ногу сестры. Я услышал тихий звон, похожий на звук детского колокольчика. А он положил одну руку на лоб моей сестре, другую – на сломанную ногу и опять начал что-то говорить. Родители просто стояли и смотрели, не шевелясь, как будто спали с открытыми глазами.
Через пару минут Утёс снял платок. На ноге сестры не осталось даже капли крови или шрама. Она открыла глаза, улыбнулась, спокойно встала и пошла к речке, сказав, что хочет водички попить. А Утёс положил мне руку на макушку и произнес:
Меня называют дядя Утёс. Саша, у тебя всё будет хорошо. И у твоих родных тоже. Вера ничего помнить не будет. А вот твои папа и мама будут помнить всё совсем по-другому. Так надо. Иначе нельзя. А мы с тобой ещё, возможно, увидимся».
Тут он встал, улыбнулся, отошёл на два шага и исчез. Реально исчез, Юрий, прямо на моих глазах. Мама и папа пришли в себя через несколько секунд. Вера уже возвращалась с речки вприпрыжку и весело напевала песенку.
Родители бросились к ней, стали осматривать её ногу. Мама заплакала. Когда возвращались в Магадан, отец тихо спросил: видел ли я, как дядя вылечил Вере ножку? Я ответил, что да, видел.
Дальше всё просто. Отец поделился этим случаем со своим другом. Тот служил в Магаданском УКГБ и уговорил «на всякий случай» дать официальные показания под протокол, потому как их контора и другие специальные организации вплотную интересуются этим Старцем Утёсом и всем, что с ним связано.
Версия, которую озвучили в КГБ мои родители, была та, что сейчас официальная – с почти оторванной ногой и полной потерей крови. Её я Мракову и озвучил. Не хотел до встречи с вами кому-то рассказывать, что это видели только мои родители, а в самом деле всё было так, как я вам изложил. И теперь я понимаю, для чего Утёс «показал» моим родителям такую ужасную картину. Ведь никто не поверит в то, что за несколько минут в таёжных условиях какой-то дядя просто «приклеил» на место почти оторванную ногу – да так, что ни один рентген и лучшие хирурги и следов этой операции не нашли. Такого не могло быть, вот и всё! Значит, померещилось – либо глюки, либо гипноз. С этим и жили. Отец до конца своих дней был убеждён, что то, что он видел тогда в 1975 году – правда. Мама, слава Богу, жива. Ходит по воскресеньям в храм молиться за здравие этого самого Утёса.
Ну и теперь, Юрий, ещё пара штрихов к рассказу, чтобы дорисовать полную картину моего личного интереса к этой истории без начала и пока без конца.
Я закончил институт, начал работать в Госбезопасности, женился. Родилось двое детей. Позже был переведён на работу в Москву. Когда моему сыну исполнилось семь лет, у него началась лейкемия. Шансов на спасение не было. Жить ему оставалось месяц от силы. Сын умирал на глазах. Мы с женой места себе не находили и были в отчаянии. Врачи сказали, что они бессильны. И вот мне снится сон, что я стою на том самом месте, где медведь напал на сестру, а напротив меня он. Утёс. Улыбнулся и говорит, тихо и спокойно: «Вот мы и опять встретились, Саша. Знаю о твоем сыне. Как проснёшься, езжай к нему. Купи пломбира. Он здоров. Всё будет хорошо. И передай привет своей маме – я знаю, что она за меня молится. Мне это помогает. И, конечно, привет твоему сынишке. Стойкий парень, мой тёзка». А я его спросил: так вас тоже зовут Андрей? И он ответил: «Звали меня Андрей. В другой жизни. А теперь люди зовут меня Старец Утёс». Улыбнулся, потрепал меня по макушке ладонью, как тогда в детстве, и я проснулся.
Сразу же поехал в больницу к сыну. По дороге мороженого купил, целую коробку. Раннее утро, а он сидит на кровати и в окно смотрит, худенький такой. Меня увидел, на шею бросился, обнял крепко и спрашивает: «Пап! А ты, мне пломбира купишь?» Ну, в общем, понимаете…
Врачи, конечно, были в шоке. Все анализы показали, что ребёнок здоров, объяснение – медикаменты помогли и организм сам справился, если человеческим языком объяснить. Вот так. Потом мне Андрей поведал, что к нему дяденька приходил поздно вечером. Сказал, что мой давний друг. Положил ему ладонь на голову, что-то пошептал. Сын уснул. Утром приехал я. Вот и вся история. Естественно, когда я спросил, как выглядит дядя, он описал Утёса.
Я вам всё рассказал, как на духу. Если есть вопросы, то задавайте. У меня, конечно, присутствует чисто профессиональный интерес ко всему этому, но главное – я хочу сказать ему спасибо за то, что он для меня сделал. Кстати, давайте я вам ещё чаю налью.
Вы знаете, Александр, – проговорил Орлинский, – я верю каждому вашему слову. Такими вещами не шутят. То, что вы мне рассказали – конечно, очень необычная и интересная история. И у меня теперь тоже появился личный интерес помимо профессионального. Беседа наша с вами – частная. Поэтому я хочу спросить у вас не как у офицера госбезопасности, который занимается всем необычным, а как у обычного человека, которому важно узнать истину: как думаете, какие госструктуры могут ещё быть вовлечены в поиск фактов, касающихся Утёса, а может, и поиска его самого?