Золото колдуна
Шрифт:
Они шарахнулись прочь от откоса - и вовремя. Оказалось, что большой пласт глины у самой кромки обрыва держался на честном слове, а Настина пуля сыграла роль той самой соломинки, что переломила спину истомлённому верблюду. Глиняная глыба весом в полтонны шевельнулась и с пугающей лёгкостью заскользила вниз по склону. Трах!
– она ударилась о дно карьера и разлетелась, точно бомба. К счастью, за мгновение до её столкновения с поверхностью ганфайтеры успели перемахнуть большой бугор и наблюдала за происходящим из цветущей лужи.
Но разрушительная сила третьего Настиного выстрела ещё не была исчерпана. Упавшая глыба лишила опоры сосну,
По луже, в которой вынужденно принимали ванну ганфайтеры, пошла рябь.
– Валим отсюда...
– слабым голосом произнесла Надия.
Повторять два раза не потребовалось.
Через полчаса водитель такси, которого вызвала Надия, с удивлением лицезрел двух парней и двух девушек в одном белье, с комьями грязной одежды в руках. У одного парня было ружьё, и несколько мучительных секунд таксист раздумывал, не лучше ли развернуться и дать по газам. Страсть к наживе переборола осторожность, и наши герои благополучно вернулись в гостиницу.
Вечером они сидели в двухместном номере Родиона, опустевшем наполовину из-за дезертирства Василисы, пили чай и со смехом вспоминали приключения, на которые были так богаты предшествующие дни.
– Всё, ребята, нам надо срочно валить из города!
– хохотала Надия.
– Если мы завтра до обеда не уберёмся, тут начнётся гражданская война и извержение вулкана!
Наутро экспедиция выдвинулась на маршрут. Надия побаивалась за Настю - девушку хрупкую и опыта походов не имевшую совершенно. Поэтому её, невзирая на протесты, предельно разгрузили, оставив в рюкзаке только её одежду, килограммовый пакет с гречкой, банку тушнины и ещё какую-то мелочь.
Первый день похода прошёл вполне благополучно. Неофитка достойно выдержала испытание - не ныла, не хныкала, не требовала к себе повышенного внимания, но и не мешала своим более умелым спутникам, пытаясь доказать собственную искушённость. Словом, вела себя как примерная ученица. Зато Надежде пришлось выдержать не одну пикировку с мужской половиной экспедиции: парни были уверены, что ориентируются в незнакомой местности лучше, чем какая-то девчонка, а потому то и дело требовали внести поправки в маршрут. Три штурмана - это, как скоро выяснилось, похуже, чем три капитана. В результате путешественники заложили изрядный крюк и вышли к левому берегу водохранилища вместо правого, на котором Надия запланировала промежуточную стоянку. Левый берег - крутой и лесистый - меньше подходил для стоянки, чем луговой правый, но шагать лишние пять вёрст отчего-то никому не захотелось. Пошарив немного по лесу, путники нашли подходящую ровную площадку, от которой был удобный спуск к воде, и на ней разбили лагерь.
...Темнело. В кустах по соседству щёлкал запоздалый соловей. Настя лежала на коврике-"пенке", подложив руки под голову, и смотрела в тёмное небо, где одна за другой проступали звёзды. Надия с удовольствием прихлёбывала чай из деревянной кружки и похрустывала сухарями. Пётр механически обламывал тонкие веточки до размеров спички и кидал на угли, наблюдая, как они вспыхивают.
Родион выволок из-под тента свой рюкзак и вытянул из него какой-то продолговатый предмет.
– Это что?
– спросил Пётр.
– Похоже на сковородку со
– Вы что, никогда банджо не видели?
– удивился Родион.
– Видели, видели. Не такие уж мы тёмные, - ответила Надия.
– Просто я не видела, чтобы ты на нём играл.
– Я учусь, - скромно ответил Родион. Надия многозначительно хмыкнула.
– Но кое-что уже умею, так что ушки можете не затыкать.
Он сел, примостил "сковородку со струнами" на коленях, нацепил на три пальца правой руки пластиковые когти и извлёк несколько звонких и сухих звуков.
Настя, явно заинтересованная, села, обхватив руками колени. Родион улыбнулся и добыл из "сковородки" лихой мотивчик.
В Зурбагане, в горной, дикой, удивительной стране,
Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне...
–
– запел он.
Пел он средне: в Teatro alla Scala его бы не приняли даже за взятку. Но голос, слух и чувство ритма у него имелись, а для залихватской песенки в стиле Дикого Запада этого было более чем достаточно.
...Если крикнешь – эхо скачет, словно лошади в бою;
Если слушаешь и смотришь, т ы воистину в раю.
Там ты женщин встретишь юных, с сердцем диким и прямым,
С чувством пламенным и нежным, бе скорыстным и простым...
Надия, которая поначалу скептически ухмылялась, потому что не подозревала у Родиона музыкальные таланты, поймала себя на том, что подёргивает плечами в такт разудалой мелодии. Да и остальные тоже, судя по глазам, "завелись". Родион улыбнулся. Его пальцы порхали по струнам, то высекая резкие, задиристые аккорды, то вызванивали игривый перебор.
... Если хочешь сердце бросить в увлекающую высь, -
Их глазам, как во рон черным, покорись и улыбнись!
– Круто!
– искренне сказала Надия, когда Родион подвёл итог несколькими трескучими аккордами, похожими на далёкие винтовочные залпы.
– А песня... Это ведь из Грина, да?
– спросила Настя.
– Именно, - кивнул музыкант.
– Был у меня в соплячьем возрасте период увлечения его писаниной.
– А потом?
– спросила Настя.
– А потом прошёл, вот и всё. Потом мои книжные предпочтения сменились, и я перешёл на Луи Буссенара.
– Читала, - кивнула Надия.
– Слушай, Родик, сыграй ещё что-нибудь такое! Ты классно играешь, я после этого твоего Гарбузяна...
– Зурбагана, - вежливо поправил Родион.
– Не важно. Я после него просто ожила, честное слово! Как у тебя это получается?
Родион самодовольно улыбнулся.
– Владика не хватает с его гармошкой, - заметил Петя.
– Вот был бы готовый кантри-ансамбль.