Золото Ларвезы
Шрифт:
Не случись той катастрофы с Накопителями, не было бы всех этих перемен, которые, по словам Орсойма, «расшатывают устои нашего общества». Лабелдоны всегда старались держаться подальше от любой крамолы, но как-то раз, обсуждая тревожным шепотком последние нововведения, договорились до того, что Шеро Крелдона заслуженно прозвали «душителем свободы». Потому что его указ об амулетчицах на государственной службе – наступление на свободу тех, кто хочет жить, как заведено, не сталкиваясь на каждом шагу с девицами в штанах.
Когда поезд тронулся, Эрмодия снова их увидела: те сидели на скамейке в конце обезлюдевшего
Объяснение пришло в голову само собой, и от облегчения она даже вздохнула со слабым стоном: ну конечно, им хорошо – ведь они на солнышке, на воздухе, а ей еще ехать и ехать в этом поезде! Она сама уже вся пропахла поездом, и волосы у нее стали сальные, и уборная здесь как железный зверь с лязгающей пастью… Это единственная причина, почему она им позавидовала, а в остальном они ей должны завидовать.
Наконец добрались до Сакханды. Недавно побеленный вокзал сверкал на солнце, как будто его слепили из снега, а все вокруг было глинобитное, спекшееся – мешанина бурых, песочных, бежевых, зеленовато-коричневых построек с приплюснутыми крышами и занавешенными балкончиками. В глазах рябило от пестрых вывесок и разноцветных зонтиков. Улочки были кривые, плохо вымощенные, зато на каждом шагу попадались храмы Ланки, украшенные золочеными масками воровского бога, который считался покровителем города.
За Лабелдонами прислали коляску, так что им не пришлось лезть в толчею на привокзальной площади и нанимать экипаж или паланкины. Ветер гонял пыль, Эрмодия опустила вуаль. Оказавшись в этом варварском городе, она опять почувствовала себя несчастной, а Клименда всю дорогу вертела головой, глядя по сторонам с жадным любопытством.
– Жарища, – заметила она вслух. – Но свыкнуться можно, у нас летом, когда раздухарится, так же бывает. Если бы вы мне выплатили жалование за минувшую восьмицу, я бы сходила до лавки, что-нибудь из одежды себе куплю, а то мое платье, простите за такой конфуз, пропотело насквозь.
– Можно ведь, Орсойм? – нерешительно спросила Эрмодия.
Новоиспеченный заместитель управляющего сакхандийским представительством «Масел и пряностей Юга» озирал улицы, по которым они проезжали, с прищуром стратега, и она робела отвлекать его от раздумий.
– Да, это можно. Клименда, получишь свое жалование и купишь все необходимое. Компаньонка моей жены и наша домоправительница должна быть опрятной.
– Почтительно благодарю вас, господин Лабелдон, – просияла компаньонка.
Снятый для них двухэтажный дом выглядел запущенным – потолки нуждались в побелке, стены в покраске или в новых обоях, которые завозят сюда из Ларвезы – зато какой же он был большой и просторный!
– Не дворец… – обронила Клименда с таким видом, словно раньше жила во дворце, но после добавила: – Я хочу сказать, все здесь надо выскоблить, и тогда у вас будет не дом, а конфетка!
Получив свое жалование, она отправилась
– Не пропаду. Мне надо поскорее тут освоиться, чтобы быть полезной госпоже Эрмодии.
Прошел час. Прошло два часа. Прошло четыре часа. Небо над шумным глинобитным городом стало темно-розовым, начали сгущаться душные сумерки, а Клименда все не возвращалась.
– Куда она запропастилась? – растерянно спросила госпожа Лабелдон.
– Я не знаю, – недовольно бросил Орсойм. – Гефройсим предлагал ее проводить! Все это ваше женское упрямство… Ее могли похитить работорговцы, ее могли утащить и съесть амуши. В лучшем случае она заблудилась, и тогда, надеюсь, завтра найдется. Пусть это послужит тебе уроком, чтобы ни шагу из дома без сопровождения!
– Да, да… – всхлипнула Эрмодия.
Она беспокоилась не столько о сгинувшей в дебрях Сакханды компаньонке, сколько о себе: кто теперь будет заботиться о том, чтобы она не скучала, ездить с ней за покупками и надзирать за прислугой?
В это самое время никем не съеденная и не похищенная Клименда Чимонг, она же Глодия Орвехт, в недавнем прошлом Глодия Кориц, стояла в храме Зерл перед статуей богини преследования и молилась:
– Яви свою милость, Неотступная, помоги мне добраться до этого поганца, чтоб я выложила ему всю правду о том, что это был его загубленный ребеночек, чтоб истинная правда навеки застряла ему костью в глотке, и чтоб не смог он эти мысли из башки своей дурной выкинуть! Направь мой путь по стезе преследования, чтоб я настигла засранца, где бы он ни был, и все бы ему высказала, и наплевала бы в зенки его бессовестные! Помоги мне достигнуть цели и свершить возмездие, чтоб засранцу всякий раз икалось, как меня вспомнит, а я тебе за это пожертвую… – тут Глодия запнулась. – Денег сколько могу пожертвую…
Сверх меры тратиться не хотелось, чтобы хватило на дорожные расходы туда и обратно. Свои сбережения она покамест не трогала: из Аленды в Сакханду доехала задаром, на всем готовом, да еще разжилась жалованием за восьмицу. Ее так и подмывало стребовать с Лабелдонов за месяц вперед, но коли те ославят ее воровкой и подадут в суд, потом не отбрешешься. Она ведь не сгинуть собирается, а насолить Дирвену и вернуться домой.
Кто-нибудь решил бы, что Глодия отправилась на Юг в одиночку на верную погибель – но у нее с недавних пор был секрет, о котором ни одна душа не знала. Ни матушка, ни сестрица Салинса, ни дядюшка Суно, ни въедливые дознаватели Ложи – никто-никто. Она и сама об этом секрете не догадывалась, пока не случился тот конфуз в «Чашке на доске».
Глодия была так поражена своим открытием, что даже не стала отругиваться, когда матушка с сестрицей принялись шпынять ее за недостойное деревенское поведение. После этого она решила, что непременно доберется до Дирвена. Несколько дней ушло на сборы: она зашивала в нижнюю юбку деньги и еще кое-что нужное, без чего ей не обойтись, да бегала к театральным стенкам читать объявления. Дуреха Эрмодия с ее надутым муженьком вовремя подвернулись, и она поехала с ними в Мадру, ежедневно молясь Зерл Неотступной.