Золото Ларвезы
Шрифт:
Представлялось то так, то эдак, и от противоречивых чувств она ерзала на стуле, словно юбка угваздана скипидаром – однажды в пору деревенской жизни случился с ней такой конфуз.
Недовольные соседи шикали, а она до того увязла в своей «рефлексии», как называла этакие утонченные умствования госпожа Армила, что даже не огрызалась.
Вначале Мейлат была счастлива: если во Владении Дахены она не пропускала ни одного спектакля и всегда принимала участие в подготовке, то попасть в театр другого Владения, да еще на премьеру – это для нее редкий подарок! Мама обычно брала ее с собой, но
В антракте Клименда ни с того, ни с сего накинулась на подошедшего к ним юношу – судя по узорам на шарфе, из Владения Этрагиды. Из-за чего вышла стычка, Мейлат не поняла, они говорили между собой на чужом языке. Вдобавок она была чуть жива от страха, потому что рядом находился демон Хиалы. Высшие демоны иногда появляются в Эгедре, вурваны избегают с ними ссориться. Великое счастье, что он никого не тронул – наверное, уже успел насытиться.
Перчинка потом сказала, что парня в шарфе Этрагиды она давно знает, засранец тот еще, других таких засранцев свет не видывал. Наверное, он из тех, кого вместе с ней привезли из Мадры.
Между тем вурван Тирьяго, которого играл прекрасный и хищный Аридьяго Сукома, нашел первого из людей, чью кровь он слизнул на балюстраде. Не повезло: тот оказался одним из нелепых чудаков, которые считают, что люди должны жить, как им вздумается, а не выполнять свое предназначение в пищевой цепочке. Парень был учеником часовщика и мечтал создать часы с механическими птицами, которые выскакивают и танцуют. Днем и ночью он корпел над своими чертежами, и жаждущий вурван стал для него всего лишь досадной помехой, отвлекающей от любимого дела. Мейлат вместе со всем залом от души смеялась над этим недотепой, который увлечен никчемными игрушками и пренебрегает тем, что составляет главный смысл человеческой жизни.
Потом на сцене появился загадочный юноша, нежнейшим тенором спевший «Кого б нектаром алым напоить…» – и она сразу догадалась, что это и есть тот персонаж, который в последнем действии утолит жажду Тирьяго.
Вурван разыскал девушку, которой принадлежала вторая капля крови, но у этой коварной злодейки был жених из магов. Она пригласила Тирьяго к себе домой, а сама тайком сбегала к жениху, все ему рассказала и согласилась подать из окна условный знак боевым магам, которые будут поджидать в засаде.
На этом второй акт закончился. Когда объявили антракт, Мейлат плакала, изо всех сил стараясь всхлипывать потише. Хорошо, что она в маске, и ее мокрых глаз никто не увидит. Вот бы ее растерзал тот демон в лисьем облике, тогда бы все ее страдания разом оборвались… Почему вурваны бывают такими жестокими?
Комический эпизод: Тирьяго встретил старую знакомую, за которой ходила по пятам назойливая невкусная девица, возомнившая, что кровь у нее – слаще не бывает. Вурваны спели дуэтом, сравнивая невкусных людей с прокисшим позавчерашним супом, с неудавшимся пирогом, который хозяйка, застыдившись, тайком выкинула на помойку, с вонючей лужей, оставленной в подворотне пьяницей. Зрители хохотали и бешено аплодировали, а Мейлат стояла у стенки, оцепенев от своего горя, и ей хотелось исчезнуть, перестать быть, лучше б она никогда не рождалась, это несправедливо, что некоторые люди рождаются невкусными… Она же не виновата, что она такая,
Сквозь пелену слез она взглянула на Клименду: та не аплодировала, даже не улыбалась. Размышляет о чем-то своем или ей не смешно? Мейлат охватила горячая благодарность, и она дала себе слово, что сделает для Перчинки все что угодно – за то, что та не смеется вместе со всеми. Это придало ей сил, чтобы немного успокоиться.
Когда объявили антракт, Перчинка вскочила с места, протиснулась к ней, бесцеремонно распихав тех, кто оказался на дороге, и подхватила ее под руку:
– Идем, погуляем.
– Идем, – угнетенно отозвалась Мейлат.
– Ты чего, ревела что ли? – спросила Клименда уже в аллейке.
– Да… Ты же слышала, что они спели? Невкусным место на помойке…
– Ну так радуйся, целее будешь. А ты никогда не хотела податься туда, где всем накласть, вкусная у тебя кровь или нет?
– В Роф, где правит Лорма? – Мейлат содрогнулась. – Говорят, она все время жаждет и вкушает всех подряд – вкусных, невкусных… Наверное, что мне еще осталось…
– Да ты совсем, что ли, головой о дверь сортира ушибленная?! Не в Роф, а туда, где тебя когда-то звали Мейленанк. Тьфу ты, имечко – язык сломаешь, но у нас в Ларвезе есть похожее имя Миленда, оно тебе тоже подойдет. Драпануть отсюда не хочешь?
– В дикие земли? – прошептала она потрясенно.
– Не такие уж они дикие. Ты не думай, что там живет сплошная деревенщина – у нас тоже есть и театры, и лавки… И много такого, чего нет в Эгедре.
– Неужели ты мечтаешь туда вернуться? Ты ведь желанная пища Дахены, с тебя пылинки сдувают, тебя вкушают, а в диких землях люди предоставлены сами себе…
– И там никто не попрекнет тебя невкусной кровью!
– Но это же неправильно, когда люди предоставлены сами себе и никому не служат пищей!
– Да кто тебе сказал, что неправильно? Если так говорят те, для кого люди – домашняя скотина на убой, они вам еще не таких бубенцов на уши навешают. Лишь бы жратва не вздумала бунтовать да не разбежалась.
– Ты что, нельзя так говорить…
– Не бойся, мы же тихонько. Госпожа Вероятностей подкинула тебе развилку, и если прошляпишь – дурой будешь.
Мейлат поежилась: неужели Клименда говорит все это не просто так, а всерьез подбивает ее сбежать из Эгедры? Ну да, у новеньких такое бывает, но потом они успокаиваются и понимают, что нигде больше о них не будут заботиться так, как здесь.
Парк со всех сторон окружали стены людского дома – словно ты спрятана в громадных ладонях, ты под защитой, в темноте уютно светятся редкие окошки, и будь Мейлат желанной едой, как бы она была счастлива! А Перчинка просто не понимает своего счастья, она ведь не знает, каково это – быть невкусной, никому не нужной, как прокисший суп… Подумала об этом, и опять на глаза навернулись слезы, а Клименда снова принялась за свое.
Говорили они чуть слышным шепотом, а то здесь за каждым кустом могут торчать чужие уши. Потом ударил гонг, возвещающий о начале третьего действия, и темные аллеи опустели. Перчинка в зал не торопилась, да и у Мейлат после дуэта про невкусных пропало желание смотреть представление дальше.