Золото Ларвезы
Шрифт:
– Должен признать, у меня нет оснований для того, чтобы утащить ее в Хиалу, – подал голос демон. – Голая правда и ничего кроме правды.
– Вот, слышал?! – она всхлипнула, яростно высморкалась в шелковый подол и вновь надвинула на лицо полумаску. – Облапошили тебя Лорма с Мулмонгом, как деревенского дурачка на ярмарке! Если для тебя самое ценное – жопа, ничего удивительного, что ты в ней-то в конце концов и оказался! Мейлат, пойдем отсюда.
Ее спутница все это время простояла возле кустарника, теребя дрожащими пальцами концы вышитого пояска. Глодия повторила «Мейлат, пойдем» по-сурийски, схватила ее
Дирвен еще долго сидел, сгорбившись, возле этой сволочной клумбы. Отдал команду лечебным амулетам, и боль вскоре прошла, а все равно чувствовал себя избитым, пришибленным, раздавленным всмятку. Уж лучше бы Щука и впрямь избила его до полусмерти за своего ребенка. Он же вовсе этого не хотел, когда услал ее в Лоскутья с глаз долой! Вдобавок она сама была виновата, не по-королевски себя вела, перед всеми его позорила, а насчет ребенка Лорма сказала… Он же тогда все еще верил Лорме, думал, что она его любит.
Над парком поплыл звук гонга, и публика потянулась в сторону здания. Ну и хорошо, а то с души воротит смотреть и на кровососов, и на их «еду». Он всегда был одинок, дальше он пойдет своим путем. Хотя еще вопрос, куда идти, и что теперь делать… Хотелось поквитаться с Лормой, но эту дохлую гадину не убьешь, разве что засадить ее куда-нибудь, откуда она не выберется. Будь у него полный комплект арибанских амулетов, он бы попытался.
– Размышляешь о несправедливости этого бренного мира?
Лис, оказывается, все еще здесь – притаился возле дорожки, почти слившись с тенями кустарника и зыбким сиянием фонариков.
– Все больше убеждаюсь, что не так уж велика разница между Хиалой и людским миром, – с горечью бросил Дирвен. – Вокруг предатель на предателе.
– Это кто же тебя, такого хорошего, предал? – поинтересовался демон, как будто сам не знал ответа на этот вопрос.
– Все. И Хеледика, и твоя ненаглядная сволочь, и Лорма, и Чавдо… И даже мама, – подумав о ней, Дирвен сглотнул комок. – Я-то думал, хотя бы она никогда меня не бросит.
– Мама-то чем провинилась? – Лис устроился поудобней, обернув вокруг лап мерцающий хвост.
– Она сбежала, когда мне больше всего нужна была ее поддержка. Ничего не объяснила, даже письма не оставила. И крухутак потом сказал, что она где-то на стороне вышла замуж. Если б она была рядом, все бы сложилось по-другому.
– Так ты не в курсе? Вот те раз…
– О чем я не в курсе?
– Наверное, Лорма и Чавдо Мулмонг решили поберечь нервы своего короля, – словно в раздумье произнес Лис. – Мудрое решение. Эти двое опасались, что законопослушная женщина твои действия не одобрит, и ты начнешь из-за этого расстраиваться. Они послали к ней своих наемников – те должны были оставить в доме изувеченный труп и позаботиться об уликах, которые указывали бы на магов Ложи. Исполнителям помешали. Они едва приступили, когда туда ворвалась хорошо тебе известная чердачная приблуда. А перед этим, заметь, он спер две лучших шубы в резиденции Светлейшей Ложи. В переулке Трех Плошек он мигом порешил всех участников – и тех, кто занимался твоей мамой, и тех, кто стоял на стреме. Дотла спалил мебель в комнате и приколол к стене записку «Сонтобия вне игры». Эдмар изрядно фыркал по поводу того, что в качестве фиксирующего предмета он использовал не какой-нибудь изысканный кинжал,
Послышались шаги, и Лис умолк. Мимо прошли трое вурванов, спешивших в зрительный зал. Каждый отвесил светский полупоклон в сторону демона, благосклонно кивнувшего в ответ. Должно быть, гости из Хиалы здесь не редкость, раз они даже не удивились.
– Он не сказал об этом, – буркнул Дирвен, когда трое воспитанных кровососов скрылись во тьме парка.
– А ты у него спрашивал?
Ну да, опять он якобы не прав, и демон Хиалы туда же! Словно тонешь, барахтаясь из последних сил, и ухватиться не за что, и никто руки не протянет.
– А он бы разве сказал, если б я спросил? Он мне когтями глотку чуть не порвал, только амулеты спасли. Меня от этой рыжей сволоты натурально корежит.
– Отрадно слышать, истинный бальзам на мою демонскую сущность! По этой рыжей приблуде половина Хиалы сходит с ума, но я-то принадлежу к другой половине. Приятно встретить единомышленника, – Лис мечтательно облизнулся, показав острые клыки. – Я сделал доброе дело – поспособствовал твоей встрече с Глодией, и вот она, заслуженная награда, не заставила себя ждать.
– По-твоему, свести меня со Щукой на узкой дорожке – доброе дело?!
– А как же иначе? Разве лучше было бы оставаться в неведении? Хотя зря я это сделал, ох, зря, мостик-то еще сильней зашатался…
– Какой мостик?
– Эта моя личная проблема. Тебе такие проблемы и не снились.
С этими словами Лис серебристой тенью скользнул в кустарник – бесшумно, и ни одна ветка не шелохнулась, как будто он туманом просочился сквозь заросли.
На протяжении второго акта Глодию терзали мрачные раздумья: она ведь собиралась сперва высказать Дирвену всю правду и после хорошенько отволтузить его, чтоб на карачках уполз, а на деле ограничилась пинком в причинное место да тремя затрещинами – не маловато ли отвесила?
Как увидела поганца своего бывшего, самозваного Властелина Сонхи, беглого короля Ларвезы, по которому петля плачет, так ей сразу вспомнились наставления госпожи Армилы, обучавшей их с сестрицей Салинсой хорошим манерам и всяческим светским премудростям. Та говорила, что при выяснении отношений важно закончить разговор в подходящий момент и сделать это красиво. Когда Глодии показалось, что наступил подходящий момент, она удалилась во всем блеске своего достоинства, в сопровождении свиты, то есть, Мейлат.
А теперь ее одолевали сомнения: может, лучше было бы так навалять бесстыжему угробищу, чтоб на нем места живого не осталось? Рядом ведь был осерчавший за господина Тейзурга Серебряный Лис, который не позволял ему активировать амулеты… И-эх, сплоховала, такой шанс упустила! Но тут же думалось, что слово иной раз бьет потяжелее кулака, и она закончила этот разговор как надо: синяки и ушибы Дирвен живо залечит с помощью амулетов, а то, что его в правду носом ткнули, небось бесследно не пройдет.