Золото мертвых
Шрифт:
– А это что? – опять заподозрил неладное князь.
– Бычья узость, – отозвался старый кормчий. – Тут промеж двух камней вся Вуокса, почитай, несется. Ни на парусе, ни на веслах ни за что не пройти, – и продолжил невозмутимо править против течения к острой вершине водяного треугольника.
Сопротивление движению и вправду нарастало с каждой саженью. Вскоре гребцам пришлось сесть на весла, а уже через несколько минут – хорошенько на них налечь. Берега сходились все ближе, до отдельных камней, лишенных растительности, оставалось уже всего пять
– Якорь отдавай! – закричал Лучемир.
– Чего?
– Якорь отдавай! Оглохли все, что ли?
Косой Васька сообразил первым, забежал на нос, кинул за борт тяжелую бронзовую «кошку», выбрал слабину и замотал канат на выпирающий бык.
– Все, убирай весла! И парус опускай.
– И чего теперь?
– Жди, Юрий Семенович. Раз дымки над хвойной щелью есть, то и люди жить должны. Заметят, подойдут.
– Эй, на ушкуе! Бурлаки нужны? – Плечистый, одетый в полотняную, совершенно мокрую рубаху мужик показался на дальнем, в десяти верстах, берегу.
– Нужны, – понял, в чем дело, Зверев.
– Три алтына. И один в задаток.
Князь, вздохнув, полез в кошель, кинул через протоку серебряную монету. Бурлак поймал ее на лету, прикусил зубом, сунул за щеку и поскакал вверх по течению. Спустя несколько минут они вернулись уже вдвоем, каждый нес по толстой пеньковой веревке с медным шариком на конце.
– Принимай! – Один за другим они раскрутили и метнули тяжелые концы.
Левший и Трифон подобрали гулко ухнувшие в палубу шары, намотали на передние быки, выбрали якорь. Ушкуй качнулся, откатился влево, на середину русла, и мелко задрожал. Бурлаки ушли. Опять прошло несколько минут. Наконец канаты поползли вперед, и вместе с ними в самую узость потянулся корабль. Русло здесь, между низкими, но каменистыми берегами было глубоким, наскочить брюхом на препятствие никого не страшило – но вот вода неслась с такой скоростью, что шипела под форштевнем и даже вспениться не успевала, стремительно уносясь к корме. Казалось, громадный ушкуй глиссирует над гладью, словно легкий катер.
Двести сажен – и узость разошлась. Веревки дотащили судно до острова напротив протоки. Там, перекинутые через колеса, похожие на тележные, они уходили через песчаную отмель влево. На острове дожидался обещанных двух алтынов загорелый мальчишка, похожий на цыганенка. Слева, в расселине между поросшими рябинником взгорками, стал виден поселок из четырех домов и одного широкого навеса, под которым дымил открытый очаг. Бурлаков же Андрей так и не разглядел. Видать, лежали пластом после выполненной работы.
Князь расплатился, корабельщики открепили веревки, опустили на воду весла и двинулись дальше, огибая остров справа. И опять, чем дальше, тем шире расходились берега, тем слабее ощущалось течение. Правый берег совсем осел в воду, до далеких деревьев тянулись камышовые заросли сажен в двести шириной. Левый, наоборот, подрос и теперь страшил путников каменистыми кручами, на которых редкие сосны стояли, цепляясь за склоны длинными коричневыми корнями, точно паучьими лапами.
– Однако лихое место, – вспомнил узость со стремительным потоком Зверев. – Кабы не бурлаки, так ведь и не одолеть ее, наверное.
– Отчего не одолеть, Юрий Семенович? – моментально возразил кормчий. – От Бычьего озера протока есть на север, по ней полверсты до Большой Кишки, да четыре версты по Кишкам обеим. Заплывешь в Рудокопское озеро – по нему налево, еще пять верст. Там речка начинается. И аккурат вон в ту заводь, за полверсты впереди, впадает. Правда, округ щели день пути получается, да половина его – на веслах. А тут раз – и мы по другую сторону.
– Прав был воевода, это просто лабиринт водяной какой-то, – оглянулся на старика князь и замер, увидев в небе темный, сырой дым. Всего несколько минут назад этот дымок был сизым и еле заметным. Или дров сырых подбросили, или… – А ну, мужики, бросайте весла, ставьте парус.
– Куда парус, Юрий Семенович, – возмутился Лучемир, – тут же ветра нет, да и тот сбоку! Узко здесь, княже!
– Ты кормчий, ты и выкручивайся, – отмахнулся Андрей. – Давайте, мужики, брони проверьте, у кого неудобно – поправьте. Руками помашите, ногами потопайте. И к бердышам, к бердышам отходите. Чует мое сердце, сейчас начнется. Пахом, свечи горят? Кажется, скоро фитили запаливать придется.
Холоп подбежал к одному борту, к другому:
– Горят!
– Уши востро держите, мужики! Проклятье, знать бы, когда и откуда появятся!
– Тут место такое, – объявил Лучемир. – Кто в Выборг идет, здешних вод не минует. Рази только далеко округ пойдет.
– Вот именно, – тихо согласился князь.
– Чалка впереди, деда, три сотни сажен, – предупредил Риус. – К левому берегу жмется.
– Значит, левыми бортами и разойдемся, рыжий, – кивнул старик. – Места тут хватает.
Андрей наконец-то смог рассмотреть, что же это за корабль такой – чалка. Размерами судно уступало им раза в полтора, имея длину метров шесть и ширину около трех. Но вот края ее поднимались над водой всего на метр, не более, и никаких надстроек она не имела, если не считать набитых спереди над бортом двух досок. Ушкуй в самом низком месте был в полтора раза выше. Зато плоскодонка почти не имела осадки, что среди озер и ручьев давало огромное преимущество.
– Риус, про щит не забудь. Коли стрелять начнут, деда прикрой.
Чалка от каменистого берега начала выкатываться на стремнину. Сидело в ней всего одиннадцать человек. Из них восемь – спиной вперед, как гребцы. Но плыло суденышко не под веслами, а под парусом. Странно, в общем. Хоть бы из любопытства повернулись, глянули, кто навстречу катит.
– Ну, куда, куда?! – возмутился рыжий мальчишка. – Они, что, в камыши нас загнать хотят?
«Загнать в камыши – значит, лишить подвижности», – щелкнуло в голове у Андрея, и он рявкнул:
– Не отворачивай!