Золото на крови
Шрифт:
Он показал влево.
— А как же он этих оленей стреляет? Ведь если они кровь почувствуют, то потом уже никогда на солонцы не придут?
Жереба пренебрежительно махнул рукой.
— Да он и не стреляет. Просто ставит капкан. Привяжет его колоде, вот он уйти далеко и не может. Ну ладно, нам таким ходом еще день пути. Завтра после полудня будем у деда медовуху пить.
После этого он замолк, ссутулился. Словно что-то давило на Ивана, не давало ему жить спокойно.
«Как он переживает из-за своей собаки, — с сочувствием подумал я. —
И именно на спуске, войдя в густой лес, я впервые почувствовал странное беспокойство. Я просто физически чувствовал на себе чей-то взгляд. Не раз и не два я оглядывался, внимательно осматривался по сторонам, пытался убедить себя, что все это мне мерещится, но проходило время, и снова по спине ледяной волной бежал озноб.
Шел я в тот день, как обычно, последним, Павел хромал передо мной. Невольно ускорив шаг, я начал наступать ему на пятки. Пару раз он удивленно оглядывался, но молчал. Прорвало его, когда он остановился, поправляя завязки своих бахил, а я, все оглядываясь назад, с ходу врезался в него.
— Юр, ты что это мне сегодня все запятники оттоптал? Хочешь меня и этой обувки лишить? Если торопишься, то иди вперед.
— Да ладно, — отшутился я. — Просто ты на медвежатине отъелся, не обойдешь.
На коротких привалах я присматривался к своим спутникам, но никто из них не выказывал какого-либо беспокойства. Жереба снова замкнулся и молчал. Андрей пару раз доставал карту и все пытался определиться на местности, ну а Павел был озабочен только своими брезентовыми сапогами. Сначала я не решался говорить про свое беспокойство, боясь насмешек, потом было все-таки решился, но тут Иван молча вскинул на плечи рюкзак, подавая сигнал к подъему, и я промолчал.
Несмотря на этот подсознательный страх, я продолжал идти последним. Этим я как бы боролся с самим собой. Но ближе к вечеру я услыхал чуть сбоку и сзади треск сучьев и понял, что все-таки все это не так просто. Я догнал Павла, а уже на привале рассказал обо всем своим спутникам.
Андрей тут же поднял меня на смех.
— Ну ты, Юрок, просто экстрасенс! Кашпировский плюс Чумак. Это наверняка снежный человек был, йети. Особа женского пола. Она на тебя глаз положила. Ты ей нравишься как мужчина.
Павел просто недоуменно таращил глаза, а вот Иван, вопреки моему ожиданию, встревожился. Он сразу оборвал Андрея.
— Не регочи так, Лейтенант. Авдошки здесь не водятся…
— Кто? — не понял Андрей.
— Кто-кто! Дед Пихто! Авдошки! Так наши мужики этих ваших йети зовут. Нету их здесь. Севернее, да, это вот где Илюшка живет, там еще попадаются. А здесь их нет.
Тут уж и Андрей и я выпучили глаза. Лейтенант был готов продолжить расспросы про все эти чудеса, но к этому не был предрасположен Жереба.
— В тайге так бывает. У кого дар есть, тот нутром все чует. Зря, что ли, Юрке вещие сны снятся? Может, зверь нас какой скрадывает, а может, и хуже того, человек. Вдруг какой беглый объявился, мы для него теперь все, и снаряжение, и мясо, и оружие.
Не знаю, как все остальные, а я сразу вспомнил раскиданные в траве под расщепленным кедром обглоданные зверьем косточки. Меня даже передернуло от этого воспоминания. А Иван продолжал:
— Сегодня за дровами пойдем все. Трое будут сушняк запасать, а один с карабином охранять.
Так мы и сделали. И как ни странно, именно в этом походе точно такое же чувство страха испытал самый неверующий из нас, Андрей. Он тащил за мной охапку сушняка, затем резко бросил ее, что-то лязгнуло. Когда я обернулся, то увидел, что он стоит с пистолетом в руке, напряженно вглядываясь в сторону овражка.
— Ты что? — удивился я.
— Да, наслушался твоих страшилок. Теперь вот самому черт знает что мерещится.
Услышав наш разговор, подошли Павел и Иван.
— Видел что или нет? — спросил Жереба.
— Слышал. Камни в овраге посыпались, за спиной прямо.
— Пошли, — кивнул в сторону оврага Жереба, беря на изготовку карабин.
По одному мы спустились вниз. Иван долго осматривал дно оврага, но уже темнело, и он сказал только одно:
— Кто-то здесь был. На камнях еще свежая земля. Она скатилась сверху.
— Может, медведь? — предложил я.
— Да ладно, какой медведь? — отмахнулся Андрей. — Его бы мы уж точно засекли.
Жереба удивленно и насмешливо посмотрел на него.
— Какой ты умный! Ты от него в метре пройдешь и не заметишь. Хитрей и осторожней в тайге зверя нет. Сколько раз видел, как они к сокжоям подкрадывались. У тех нюх и слух не чета нам, а все равно подпускали чуть не вплотную. Ладно, пошли назад, темнеет уже.
Уже в лагере Андрей продолжил свои рассуждения:
— Может, это наши старые друзья во главе с Куцым? Патроны кончились, вот они и не решаются напасть?
— Кто бы это ни был, но сегодня надо дежурить всю ночь. Эх, Снежки нет, — сказав это, Жереба скривился и поспешно отвернулся от нас, словно что-то забыл в рюкзаке.
Тем вечером мы доели последнее мясо. Это никого не взволновало, ведь завтра предстояло перешагнуть порог дома загадочного деда Игната. На ночь в костер, как обычно, свалили ближайшую ель, и дежурить первым вызвался я.
Как ни странно, но за два месяца странствий по тайге я очень редко оставался с ней один на один, и особенно вот так, ночью. Все-таки я типичный горожанин. Меня просто придавила эта невероятная объемность угольно-черного неба с миллионами ярчайших звезд. Осенью в чистом после дождей небе их было еще больше, чем летом. И я почувствовал свое место в этой бездонности мироздания. Я был просто песчинкой, унесенной жестоким ветром в жуткую даль. И имя мне было — червь, и век мой — мгновение, и все так ничтожно перед вечностью и беспредельностью мира. Куда-то исчез огонь костра, я больше не слышал звуков окружающей ночи: треск прогорающих дров, шум ветра в кронах могучих кедрачей. Остался только покой и вселенная…