Золото Ольта
Шрифт:
Конан подумал и согласился. На вершине холма собралось человек двадцать — главным образом, Найрамова челядь. Киммериец не обращал на них внимания, зато глаз не сводил с юной красавицы, которая приехала на вороном коне и теперь, заплаканная, неподвижно сидела на большом плоском камне.
— Это и есть твоя дочь?
Старик мрачно кивнул, запихивая в мешок пресные лепешки.
— Да она милашка! Зять, наверное, души в ней не чает, а?
Блафем промолчал. Конан зыркнул по сторонам — не слышит ли отец Далиона? — и вполголоса произнес:
— Будь я на месте Далиона, меня б никакие демоны не заволокли в пещеру. По крайней мере, до конца брачной
Он увернулся от кулака в кожаной митенке и с хохотом отпрыгнул.
— Да не расстраивайся ты так! Верну я тебе зятя. Живым и здоровым. Эй, Камасита, — повернулся он к девушке, — довольно воду лить, нам с Далионом все равно твоих слез не хватит, чтобы смыть пещерную грязь. Лучше возвращайся в усадьбу да распорядись насчет доброй помывки. Мне она точно не помешает, вон как твой свекор меня отделал. — Он указал на свою изгвазданную тунику.
Камасита не ответила. У нее задрожал подбородок, слезы полились в три ручья.
— Оставь ее! — процедил сквозь зубы Блафем.
— Да ну. — Конан махнул рукой и повернулся к пещере. — Шуток не понимаете, скучно с вами. Ладно, я полез.
Он исчез в темном отверстии. Блафем, его дочь, Найрам и слуги смотрели на подрагивающую веревку.
В глубине умирали шорохи.
Через некоторое время из недр горы донесся приглушенный расстоянием крик:
— Стою!
— Спускайте мешок, — велел слугам Найрам.
Конан стоял на краю скользкого выступа в обнимку с тяжелым мешком. Кругом царила непроглядная мгла, было душно, пахло пылью и камнем.
Спускаясь по веревке, он все время раскачивался, то и дело касался вытянутой рукой стен и вскоре понял, что находится в некоем подобии колодца. Есть ли у этого колодца дно — вот вопрос. А если есть, достает ли до него веревка? А если не достает, хватит ли сил взобраться по ней обратно?
Но вскоре он обнаружил уступ и приободрился. Прямо под ногами зияла бездна, но спускаться туда не было нужды. В этом киммериец не сомневался. Потому что за спиной открывался коридор.
«Наверное, все, кто побывал тут до меня, находили этот карниз, — подумал он. — Миновать его почти невозможно, хотя снаружи не видно, даже когда спускаешь на веревке горящий факел, — на самом верху ствол колодца сужается и закручивается по спирали».
Прижимая мешок к животу, он отпустил веревку, очень осторожно повернулся и протянул руку. Пальцы не встретили преграды. Так и есть, коридор. Не ниша, а именно коридор, потому что оттуда тянет сквозняком. Конан ухмыльнулся. Раз есть сквозняк, значит, есть и второй выход. И его не стерегут лучники Найрама.
Киммериец сделал шаг, другой, третий. Под ногами — довольно ровный камень. Стены гладкие, изгибаются кверху. Очень похоже на рукотворный туннель. Он опустился на корточки, поставил мешок, выдернул из него факел. Хорошие у Найрама факелы, удобные. Что-то вроде камышовых веников на бронзовой рукоятке. Сгорит просмоленный веник, можно будет насадить на рукоятку новый, много времени это не займет. Так ведь эти факелы как раз и предназначены для пещер. Там, на вершине холма, он видел подготовленную заранее груду снаряжения — добротные снасти для лазанья по горам и подземельям. На поверхности вполне сгодилось бы что попроще…
«Давненько вы к этому Ольту подбираетесь, — подумал он о Найраме и Блафеме. — Неужто из одного любопытства?»
По пути к холму он несколько раз пытался завести разговор о пещере. Сваты не отвечали, только глазами сверкали угрюмо. Но для Конана с его нюхом на золото красноречивым было само молчание. Да и предвидел он, сидя в комнате охотничьих трофеев за спиной у полузадушенного псаря, что от Найрама с Блафемом откровенности не добьешься.
А потому, едва они вышли готовиться к поездке и оставили Конана под присмотром двух вооруженных луками и мечами слуг, киммериец похлопал своего заложника по плечу и попросил рассказать все, что тот знает о подземелье Темного Ольта. Полумертвый от страха и удушья пленник безропотно поведал историю знаменитой сокровищницы.
Как гласит легенда, Митра, сотворив мир, оглядел его пытливым оком и рек, премного довольный плодом кропотливого труда своего: «Ныне время отдыха для Меня». Но, дабы не оставлять мира без присмотра на, быть может, сотню тысяч лет (для богов и смертных, как известно, время течет по-разному), он породил сонмище духов и велел им надзирать за своим гениальным творением. Духов он нарек ольтами; в ту пору, наспех созданные, все они были на одно лицо.
Великий Митра с чистой совестью удалился на покой, а когда минуло один Он знает сколько времени, взглянул на мир и поразился его метаморфозам. Дела земные уже не интересовали духов — они разделились на два враждебных лагеря и ожесточенно сражались. Мир, естественно, содержался в небрежении, а смертные, по примеру своих покровителей, враждовали между собой и щедро проливали кровь.
Придя в великий гнев, Митра хотел было одним махом покончить и с людьми, и с ольтами, расплавить Землю, дождаться, когда она застынет, и пересотворить мир заново. Но взял себя в руки и решил для очистки совести призвать своих неразумных детищ к порядку. Многие из них, надо отдать им должное, вняли Гласу Небесному и тем изрядно успокоили Митру. Другие, безнадежно погрязшие в грехе, знай себе предавались интригам и буйству.
Если Солнцеликий, создавая человечество, питал далеко идущие планы, то в дальнейшем существовании ольтов он не видел особого проку. Однако ему показались занятными перемены, случившиеся с этим народцем. Ольты уже не были прежними, они заметно расслоились на храбрых и трусливых, добродетельных и порочных, изворотливых и прямодушных. Разнились они даже по уму, хотя Бог сотворил всех одинаковыми. Иными словами, подобно людям, они вызывали интерес. И тем заслужили пощаду. В безмерной мудрости своей Митра разделил их на темных и светлых. Светлым ольтам достались небо, солнечные лучи, утренний туман и снега вершин; темные обитают в земных недрах, в сумраке расселин, во мгле омутов, в сырости и плесени подвалов. Одни питаются запахом цветов и солнечным теплом, другие — холодным дыханием каменных стен и блеском злата, надежно укрытого в глубине подземелий.
Если не лгут мрачные поверья здешних крестьян, то в незапамятные времена один из темных ольтов поселился в этих краях. Потом тут стали добывать самородное золото. Под свист бичей и злобные окрики дюжих волосатых надсмотрщиков одетые в лохмотья рабы синими от холода руками окунали в горные потоки деревянные лотки. Иногда среди бесформенных желтых крупинок попадался крупный прозрачный кристалл граната или берилла, а то и сверкающий алмаз. И досталось все это богатства, как утверждает легенда, Темному Ольту, ибо зачарованные старатели работали на него. Где-то во мраке подземелья хранятся ныне драгоценности этих мест, собранные рабами до последней крупицы. Ибо у Темного Ольта изумительный нюх на сокровища, он даже песчинку золота учует за много полетов стрелы.