Золото партии
Шрифт:
– Я про это тоже подумал… – согласился Хоффман. – И судя по реакции со стороны консульства, он не просто связник.
– Вы думаете… резидент!? – ошеломленно спросил Дуглас.
– Вполне возможно… – ответил Хоффман.
– Но, если он глубоко законспирированный резидент, – возразил Дуглас. – то зачем он в консульство обратился? Он что, с ума сошел?
– Я же говорю… – Хоффман, нетерпеливо заерзал трубкой по своему уху. – У русских что-то серьезное произошло. И еще новость… – он сделал паузу. – Смирнова пропала!
– Как пропала? – еще больше растерялся Дуглас. – Ее же две бригады наблюдения вели.
– Очень просто. Где-то в горах. Там местность открытая и близко к ней приближаться было
Дуглас замялся.
– Пока нет, сэр… Перед отъездом, она здесь все хорошо обрубила.
Хоффман хмыкнул.
– И не узнаешь, она в этих делах слишком опытная. В общем, первым же рейсом возвращайся. Ты мне здесь позарез нужен.
В трубке Дугласа послышались короткие отрывистые гудки.
Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…
Сколько она была без сознания, Надежда не помнила. Очнулась она от ощущения того, что кто-то лил ей на лицо холодную воду. С трудом приоткрыв глаза, она увидела склонившееся над собой старушечье лицо, со всех сторон обрамленное густыми седыми прядями. Утопающие в морщинах глаза с любопытством и жалостью смотрели на нее. Заметив, что Надежда очнулась, бабка пожевала сухими губами и, плавно растягивая слова, произнесла.
– Ну и, слава богу, что очнулась милая. А то я уж бояться начала, что богу душу отдашь.
Глядя на старушку, Надежда почему-то вспомнила свою умершую пять лет назад бабку Пелагею Ивановну, на похороны которой она так и не смогла приехать из Франции. Только год спустя, находясь в Токио, она на два дня нелегально выехала в Россию и побывала во Владивостоке. Появляться в городе ей категорически запретили. Оба дня она безвылазно просидела на какой-то даче, расположенной километрах в двадцати от российско-китайской границы, и только ночью на машине ее отвезли на кладбище и разрешили положить на скромную могилку цветы. Вспомнив это, Надежда снова закрыла глаза, и опять очнулась, уже лежа на кровати под мягким и теплым шерстяным одеялом. Бабка хлопотала около нее. Она перевязала Надежде обожженные током кисти рук, а синяки на лице смазала какой-то густой желтоватой мазью. Надежда с трудом оторвала голову от подушки и спросила.
– Как звать тебя бабушка?
Старушка улыбнулась.
– А Софьей зови… меня тут, все так кличут. Прислугой я здесь работаю уже почитай десять лет.
«Софья…» – про себя повторила Надежда и уже засыпая, продолжала смотреть на ласково улыбающееся старушечье лицо…
Вашингтон. Наши дни…
Сразу из аэропорта Даллеса, Дуглас поехал в штаб-квартиру ФБР. В кабинете Хоффмана шло совещание. Поставив чемодан в угол кабинета, Дуглас, стараясь не привлекать к себе внимание, присел к столу. Докладывала Мерилин Хьюз, из аналитического управления.
– Мы срочно собрали всю возможную информацию по Мишелю Нуаре… – взволнованным голосом, говорила она. – Он родился во Франции в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Имеет гражданство этой страны. Много лет работал в финансовой сфере, преимущественно в частных и государственных банках. Имеет степень доктора экономики. Некоторое время даже преподавал в Сорбонне. Приехал в Нью-Йорк три года назад, как заместитель руководителя первого филиала банка Гонгадзе. В то время его шефом была Смирнова, и она же рекомендовала его на должность руководителя филиала после того, как покинула этот пост. Сейчас он имеет постоянный вид на жительство в США. В иммиграционной
Мерилин Хьюз сделала паузу и обвела присутствующих вопросительным взглядом. Сидящие за столом Дуглас, Бродди, Лисовский, и руководитель группы наружного наблюдения розовощекий крепыш с ежиком седых волос Станислав Ковач хранили молчание.
– К сожалению, мы тоже не обладаем о нем другой информацией. В поле нашего зрения он никогда не попадал. – чуть помедлив, пояснил Бродди.
– Зато я располагаю! – вдруг прервал свое молчание Лисовский, не спуская глаз с появившейся на экране монитора, фотографии Нуаре. – И она будет для вас весьма интересной.
Все сидящие за столом повернулись к нему, и Хоффман, сделав разрешающий жест рукой, попросил.
– Пожалуйста, говорите!
Лисовский, не сводя глаз с фотографии, ухмыльнулся.
– Мишель Нуаре на самом деле, это… – он сделал паузу и, оторвавшись от монитора, взглянул на Хоффмана. – …бывшим кадровый сотрудник Первого главного управления КГБ СССР Федоров Дмитрий Николаевич. Много лет назад он работал под прикрытием и нелегально в Европе. И сейчас я лишний раз убедился, что бывших разведчиков не бывает. Очевидно, он опять начал заниматься своим ремеслом.
Хоффман растерянно привстал с кресла.
– Вы в этом уверены?.. – спросил он.
Лисовский небрежно кивнул.
– Как в самом себе!
– Но может вы ошиблись? – возразил Бродди. – Ведь столько лет прошло.
– Отнюдь… Последний раз я видел Федорова шесть лет назад на берегу Средиземного моря и лицо его очень хорошо запомнил. До конца жизни не забуду… – снова взглянув на фотографию, с ненавистью произнес Лисовский.
Горы Сакраменто. Штат Нью-Мексико. Наши дни…
Прилетев рано утром в Альбукерке, Федоров и Андрей арендовали в ближайшем от аэропорта пункте проката автомашин, приличного вида «Бьюик», и первым делом обзвонили все местные гостиницы и отели и поинтересовались, не останавливалась ли у них позавчера женщина по имени Надежда Владимировна Смирнова. В гостиницах им дали отрицательный ответ, зато в небольшом кемпинге, находящемся на выезде из города, подтвердили, что женщина с таким именем у них позавчера была и выехала из кемпинга около трех часов ночи. На вопрос, куда? Внятного ответа, говоривший по телефону портье дать не смог. Согласно карте, из города выходили две дороги. Первая шла строго на юг в район химического комбината и свалки промышленных отходов. А вторая поворачивала на юго-запад к небольшой горной гряде, тянущейся на многие километры вдоль мексиканской границы. Федоров припомнил, что в сообщении, присланном из Москвы, говорилось о каком-то ранчо, поэтому дорога на химический комбинат, скорее всего, отпадала.