Золото. Книга 4

Иванько Татьяна

Мы расселись с ними за столом в большой горнице, где положено принимать самых почётных гостей, устраивать переговоры, сдобренные вином, медами и угощением. Поблескивали золотые кубки и тарели, с уложенными на них в красивые замысловатые фигуры и украшенных цветами сладчайшие сливы, вишни, яблоки и груши. Горками лепёшки и булки из белой и ржаной муки, испечённые с мёдом, ягодами, орехами. Сливки и сметана в изобилии. Но мяса на нашем столе нет, как и на столах всех Солнечных дворов и простых северян: в дни болезни Великого Белогора все

воздерживаются пользоваться плодами Смерти, чтобы не будоражить её и не призвать ненароком…

Их было пятеро кандидатов: все относительно молоды, но только один моложе самого Белогора, это при том, что сам Великий уже был Верховным жрецом пять, нет, шесть лет. Но никто из претендентов и близко не был таким как он.

Эти очень широко и глубоко образованные люди, искусные лекари, жрецы, которые хорошо знают своё дело, но никто из них не обладал ни его даром провидения, ни магическими, или какими там, способностями врачевать, свидетелем чего был я сам.

Я спросил об этом у них самих.

– Великий Белогор не для красного словца прозван Великим, государь, – с достоинством, даже с некоторой гордостью, сказал один из них.

– Он был избран Горисветом, который сам обладал многими знаниями и был могучим лекарем, но и он говорил: такие как Белогор рождаются в пятьсот лет один раз, – добавил другой.

– Реже, – покачал головой самый старший. – В наших книгах только раз и упоминается кто-то подобный ему… Подобный, не такой.

Я слушаю их и мне интересно, они это говорят из одного уважения к умирающему, но просто первому среди равных или…

– Нет, Ориксай, – покачал головой третий. – Он не среди равных. Никто из нас не может быть равен ему. Даже его сыновья, если бы у него они у него были, не обязательно унаследовали бы его Дар.

– Но кто-то мог бы получить его! – заспорил первый.

– И даже сильнее, чем у отца. Да если бы Белогор взялся учить его! Одного Дара одного недостаточно, – вставил третий, самый младший из всех.

– Если Верховный жрец выходит из царского рода, как Белогор, ему позволено жениться, но только взять царевну, чтобы не пропала, не растворялась его золотая кровь. У царей всегда было много детей, много сестёр и братьев, племянников и племянниц чистой солнечной золотой крови. Колоксай положил этому конец. Но, надо заметить, ещё до его прихода, девочек вообще рождалось мало. Белогору невесты пришлось ждать до двенадцати лет.

– Да, странно… – задумчиво пробормотал один из них. – Такой многочисленный род… А всё свелось к царевне Авилле и Белогору.

– И много жрецов вышли из царского рода? – спросил я.

Вообще всё это и раньше интересовало меня, но сам Белогор, хотя и рассказывал, и, как мне казалось, достаточно подробно, выясняется – не всё…

– Были. Это ведь заранее не определишь, мальчиков присылают на Солнечный двор пяти-семи лет, а вот способности определяются годам к пятнадцати. С Белогором всё было ясно уже в семь лет. Он при мне оживил бабочку,

которую я случайно зашиб, – сказал самый первый из говоривших. – Он даже удивился, что мне это кажется необычным, он это мог всегда.

– Но почему же тогда ваш Великий кудесник не победит смерть? – усмехнулся я.

Их восхищение Белогором начало вызывать во мне невольную ревность.

На мой вопрос тот же жрец ответил:

– Смерть нельзя победить.

Я это уже слышал, от самого Белогора. И всё же я не унимался:

– Хорошо, Смерть нельзя, но все болезни, все раны…

– Он и врачует. Как никто. Но некоторые болезни посланы в испытание, искупление, для осознания чего-то важного, тогда надо дать ей пробыть в теле её срок.

Я засмеялся, хотел бы я, чтобы мои люди так относились ко мне, с таким безусловным уважением и любовью, с восторгом принимая всё, что я делаю или говорю. Впрочем, я не так уж был с ними не согласен.

– Белогор не принимает роды, почему? – спросил я.

Они посмотрели друг на друга, потом, усмехнувшись, на меня:

– Жрецы Солнца вообще не принимают роды, только помощницы. Это женское таинство, это не мужское.

– Раньше вообще этим занимался Лунный двор.

– Очень давно, ещё при Древнем царстве.

– Да, ещё во времена, когда мы были одним с вами народом. Но потом… Свет решено было считать только делом Солнца, а Луна обратная сторона Света. Поэтому любое врачевание – дело Солнца.

– Ничего, жрецы Луны не страдают, у них жизнь полегче нашей, у них семьи, человеческая жизнь, – хмыкнул самый молодой.

– Зато кровь царицы прожигает их плоть до костей! – засмеялся я, и они все подхватили мой смех чрезвычайно довольные моим замечанием.

На том совещание закончилось, но, выходя, один их жрецов, кто рассказывал о бабочке, сказал:

– Для всех хорошо было бы, если бы Великий Белогор выздоровел и прожил долгую-долгую жизнь, как ему предначертано.

Тут меня осенила мысль:

– Как же он вообще мог заболеть?

Жрец смотрит на меня, сверкая взглядом, будто я спросил самое главное:

– Это знает только он сам, – ответил жрец очень значительно.

С тем они и отправились восвояси. А я задумался, столько нового я узнал о Белогоре и о царстве тоже. Я ни разу не обсуждал самого Великого жреца ни с кем, высокомерно предпочитая беседовать с ним самим. И тем интереснее услышать тех, кто знает его всю жизнь.

Поэтому я решил спросить о нём и Доброгневу. Она, которую я задержал после обеда, вначале, кажется, смутилась, но после рассказала:

– Я помню Белогора ещё отроком, Ориксай. Он тогда уже знал, что будет Великим жрецом. Горисвет выбрал его, когда Белогор был ребёнком, потому что видел в нём необычные и редкие способности, полезные для их Солнечного двора. К тому же, Белогор – царевич. Золотая кровь во главе Солнечного двора – силы вдесятеро. По меньшей мере.

– И каким он был? Тогда, юным?