Золото
Шрифт:
Ни одного стула не предусматривалось в гостиной. Это был фуршет, раут. Все должны были важно слоняться по залу, вежливо торчать у витрин, оживленно болтать под картинами старых мастеров, в изобилии увесивших стены особняка. Кайтох хлопнул в ладоши, призывая общество к вниманью.
– Медам, месье! Леди энд джентльменс! Дамы и господа! – возгласил Кайтох, порозовевший от радостного волненья. Даже его залысины налились вишневым цветом. Тусклые глаза очистились, просияли. Вернисаж был для него, как игла для наркомана. Ирена смотрела на мужа и не узнавала его, мрачного, скучного, жестко сцепившего губы замком. Перед ней был снова польский красавец, шляхтич, хоть сейчас танцуй краковяк, который так прельстил ее тогда, давно, на концерте Эдиты Пьехи. – Вниманье, аттансьон!.. Мы представляем сегодня здесь уникальную коллекцию старинных вещей из царского могильника, раскопанного в окрестностях Измира,
В июне люди Кайтоха изловили Задорожного в Турции, пронеслось в голове Ирены. Или – в июле?.. Разве это так важно. Моника, Моника. Она не знает, что она под колпаком. Хоть она и ведьма, Моника, хоть у нее и три жидких белых волосика на куриной головенке, все же Ирене жаль ее, если… Это всего лишь ход конем, Ирена. Бельцони отдаст маску. Он вынужден будет отдать ее. Сейчас он принес ее на вернисаж, потому что он тоже хочет поиметь с вернисажа свой куш, продать золотую бирюльку, и продать дорого; но после вернисажа он, под прикрытием хорошего бодигарда и автомата последней модели, вынет ее с черного бархата витрины и уберет в сейф, а сейф – в сумку, и мило улыбнется Кайтоху, и сделает вид, будто ничего не произошло, и медленно, ожидая выстрела в спину или, еще лучше, в грудь, снизу, из-под мраморной лестницы, удалится, растворится в ночи. Кайтох прав. Ему надо сказать: маску на стол, иначе труп Моники привезут тебе расчлененным на части в дорожной сумке. Или его расклюют таманские вороны, на выбор. Кайтох знает – Бельцони очень привязан к жене. Они просто не разлей-вода. Ему, с его комплексом женственности и детскости, при всей его изворотливости и ушлости, Моника заменяет мать. Нет, он не захочет, чтобы ее убили. Не захочет!
– Дамы и господа, – звенел под сводами зала голос Кайтоха, – представляемая вам коллекция – единственные в мире, подчеркиваю, – единственные в мире останки, следы исчезнувшей пятьдесят веков назад древнейшей цивилизации Европы и Средиземноморья, царства, располагавшегося на территории современной Турции и достигшего расцвета еще в начале третьего тысячелетия до нашей эры, господа, слышите!.. Драгоценностям, выставленным здесь, более пятидесяти веков. Это государство торговало с возникшим позднее Египтом, с городами Малой Азии, с Критом и Индией, с Гипербореей и Арктидой; ученые подозревают, что неизвестное истории государство было последним отпочкованьем исчезнувшей в водах Мирового Океана Гондваны, наследником Лемурии, и укрепилось на оконечности древней Лавразии, у Мраморного моря, в середине четветого тысячелетия до Рождества Христова… Оно сообщалось с существовавшим в те баснословные времена погибшим опять же на дне Океана континентом… или островом… Атлантидой и, возможно… ученые не отрицают этого… было двойником Атлантиды, ее спутником-сателлитом… ее правой рукой… или даже, возможно, колонией, ибо предметы, найденные здесь, не идентифицируются ни с одними известными предметами, принадлежащими древним средиземноморским цивилизациям тех тысячелетий, в радиусе приблизительно сорока – пятидесяти сотен лет!..
– Пятьдесят сотен лет, – услышала Ирена рядом с собой шепот, – пятьдесят сотен. Помилуй Бог, неужели Земля уже столько времени жива. И еще не умерла.
Ирена оглянулась. Рядом с ней замерла, впившись в Вацлава, говорившего тронную речь, широко раскрытыми глазами, молодая женщина в богатом платье из золотой парчи, похожем на ризу священника, только сильно открытом. Песцовое боа нежно обнимало ее плечи. Ирена подумала: сколько же мужчин целовало эти плечи, прежде чем их владелица поднялась по мраморной лестнице, где такие тяжко-высокие ступени, к ужасу и торжеству власти над людьми, что дают только деньги. Жена Козаченко?.. Жена олигарха Утинского?.. Горенфельда?.. Маленький человечек стоял возле нее, держал ее за руку. Человечек в бархатном кафтанчике, с выгнутыми ручками, с ножками как ухваты. Ножки, рахитично согнутые колесом, были обуты в странную обувь, с загнутыми кверху носами. По шее стлался кружевной воротник, как язык снега по ямине оврага. Лилипут?.. нет, это карлик. Карлик, Ирена. Карлик в бархатном кафтане. Все возвращается – забавы царей, утехи князей. Нет ничего нового под Луною.
Женщина шевельнула головой, карлик заботливо сжал ее руку, как бы направляя ее взгляд, предупреждая ее сомненье, прошептал что-то нераскрывшимися губами, сквозь зубы, и тут Ирена поняла, что женщина слепа.
Слепая стояла неподвижно, чуть приподняв страдальческие брови, широко раскрывала незрячие глаза и жадно вслушивалась в речь Кайтоха. Она опять прошептала: пятьдесят сотен лет, о, черт возьми. Карлик поднял толстенькое скуластое личико и угодливо пробормотал: «Госпожа, не посмотрите?.. я попрошу господина Кайтоха…» Как же она будет смотреть,
Карлик торчал у ее ног, напряженно следя за выраженьем лица госпожи. Кайтох, косясь на странную пару, возвысил голос:
– Профессор с мировым именем Роман Задорожный тщательно исследовал находки! Ксероксы с заключений профессора Задорожного, подробные описанья найденных предметов, точная датировка ценностей демонстрируются вам, уважаемые господа, на стендах над витринами!.. Вы можете ознакомиться с мненьем одного из мировых научных исторических светил… То, что показывается на нынешнем вернисаже, не имеет ничего общего с грубыми и кустарными подделками, столь процветающими нынче на рынке торговли сокровищами… все без обмана, господа… все – без обмана!..
Ирена смотрела, как щеки Кайтоха покрываются красными пятнами. Он входил в раж. Она испугалась, как бы его не хватил удар. Он уже выкрикивал, как пьяный. Слепая, ощупывая обе золотые маски, слушала морщась, напряженно.
– Пятьдесят веков или даже больше!.. Господа, приценивайтесь!.. Уникальны в показываемом собраньи сокровищ две золотые маски царя и царицы! Думаю так, что на сегодняшний день это – самые дорогие сокровища из найденных в раскопках древних поселений! Распродажа впереди, мы намеренно не называем сегодня цены… вы свободны в выборе!.. Вы можете облюбовать любой предмет из уникальной, потрясающей коллекции, о которой современный крупный ученый, светило науки, сказал просто и точно: она – бесценна!.. облюбовать, запомнить, полюбить, и он на распродаже – ваш!..
Ирена видела, как слепая жалко улыбнулась, кладя руку на лоб золотой царицы и беспомощно вертя головой, одними губами призывая карлика.
– Жизель Козаченко, – сказал за спиной Ирены жесткий, с подхрипом, голос. – Бедная. Ослепла после покушенья. В нее и Козаченко стреляли, когда они ехали в машине из театра. Ему – с гуся вода, ей попали в голову, пуля повредила зрительный нерв. Считай, отделалась легким испугом. Сейчас бы лежала в могилке. Карлика таскает повсюду с собой. Как собаку-поводыря. Хороший оклад у мальца, пристроился. Как сыр в золотом масле катается. Да Козаченко глядит сквозь пальцы на то, что карлик с его женушкой по ночам кувыркается. Чем бы слепое дитя ни тешилось…
Ирена почувствовала дурноту. Темнота подкатила к ее горлу, к ее глазам. Воздуха, надо глотнуть воздуха. Скорее на воздух. На балкон. Выбежать!
Она неверными шагами, еле удерживаясь на высоких каблуках, пошла к балкону. Краем косящего глаза она увидела, как ее муж подошел к своему врагу.
– Ну как, синьор Армандо?..
– Отлично, синьор Кайтох. Все идет как по маслу. Я и не предполагал такого успеха. Публика просто не отрывается от витрин. Вцепились, как клещи. Шутка ли сказать – самые грандиозные сокровища, извлеченные из земли за последние сто лет, со времени раскопанной юродивым Шлиманом Трои! Гляди, гляди, Вацлав, как мадам Бирман-то впилась в золотой кувшин… как пиявка!.. Все, считай, они у нас в кармане. Послушай, заниматься… – Бельцони наклонился к его уху, к розовой залысине. – Заниматься кражей древностей гора-а-аздо выгодней, чем пошлой наркотой или «живым товаром»… ты не находишь?..
Кайтох удовлетворенно осмотрел гудящий зал. Денежная мафия жужжала, как улей; господа наклонялись над витринами, придирчиво разглядывали золото, стучали по стеклу пальцами, вертели головами, улыбались, скалились, воздевали руки, искривляли задумчиво брови. Кайтох сделал верный ход. Он заинтриговал всех. Он не назвал ни одной цены. Думайте что хотите, господа. Это – тайна. Вы сами видите: сокровища – подлинные. И цены будут подлинные тоже. Немного погодя, потерпите.
– Нахожу, Армандо. Я всегда нахожу в мире то, что плохо лежит. Я думаю, что скоро политическое благополучье страны будет измеряться стоимостью сокровищ, которые ей удалось не разбазарить, не вывезти вон, не распродать по дешевке тем, что ближе всех, под локтем, окажется с легкими и пустыми денежками… или, напротив, удалось нахально слямзить на стороне и нагло присвоить. Завоеватель всегда прав, Армандо. Ты-то сам ведь знаешь это. – Кайтох измерил Бельцони презрительно-торжествующим взглядом. – Все старо, как мир, Армандо. Моника в Тамани?..