Золотое правило Трехпудовочки
Шрифт:
– Вы упрекаете нас во лжи? – удивилась Степанида Андреевна.
– Да, – кивнула я. – Юрий, вы врете, говоря о своем незнании про беременность Семеняки. Десять лет назад с вами связалась Нина, двоюродная сестра Олеси.
– Не слышал о такой, – поспешил откреститься врач.
Я возмутилась:
– Перестаньте. Вы попали в неприятную ситуацию. Если про вашего внебрачного ребенка и про то, что вы упросили свою соседку по лестничной клетке Владу Сергеевну Ильченко, директора детского дома, взять в интернат осиротевшую Аню, узнает желтая пресса, вас разорвут на тряпки. Хорош меценат и благодетель! С чужих детей пылинки сдувает, а свою дочь выкинул, словно
– Мама! – по-детски жалобно пискнул Юрий. – Это бред! Какая Нина? Не знаю такой! Директор детдома? Ну есть у нас программы для сирот!
Степанида Андреевна подняла руку.
– Тише. Начнем с того, что у нас никогда не было соседки Влады Сергеевны.
Я ринулась в бой:
– Глупо отрицать очевидное. Дом на проспекте Мира, не знаю, где вы сейчас живете, но…
– В той же квартире, что и раньше, – перебила меня профессор, – в Романовом тупике. Мы с сыном урбанисты, не любим природу, не хотим тратить на дорогу по несколько часов в день. Я отлично знаю своих соседей. На нашей площадке было три квартиры, теперь весь этаж наш, пришлось потратить много времени, расселяя людей. Влады Сергеевны среди них не было.
– Романов тупик, – повторила я.
– Центр Москвы, – кивнула Степанида, – старая, до сих пор тихая, крохотная улочка, которой очень повезло, она упирается в здание одного из старейших театров Москвы, там всего два дома, которые считаются памятниками архитектуры. Нам не грозит строительство уродливой башни под окном.
– Зато сколько инстанций пришлось пройти, прежде чем нам разрешили объединить квартиры, – вздохнул Юра.
– Вы никогда не жили на проспекте Мира? – тупо повторила я.
– Никогда, – подтвердила Степанида, – Влада Сергеевна обманула вас. Юрий не мог обратиться к ней с такой просьбой. Мой сын с этой гражданкой незнаком.
– Почему она соврала? – пробормотала я.
– Вы вправду рассчитываете услышать ответ на сей вопрос в кабинете Гвоздева? – съехидничала профессор. – Лучше адресовать его по прямому адресу.
– Я не отрицаю факт отношений с Олесей Семенякой, – ожил Юрий Игоревич. – Но остальное?!
Степанида уперлась ладонями в колени.
– Думаю, надо принять решение. Пусть Елена Киселева завтра утром привезет девочку в центр, я лично проведу осмотр, сделаю ряд тестов, и сразу станет понятно, имеет ли эта Аня хоть малейшее отношение к семье Гвоздевых. Давайте сначала решим основную проблему, а уж потом вы будете выяснять, кто, кому, почему солгал.
Мне ее предложение показалось разумным.
– Я приеду вместе с Киселевыми.
– Великолепно! – согласилась Степанида. – Я никогда никого не обманываю. Если выясню, что Аня моя внучка, мы возьмем девочку к себе.
– Мама! – укоризненно воскликнул Юра.
Степанида Андреевна жестом приказала сыну замолчать и посмотрела мне в глаза.
– Сын достался мне трудно. Я классическая мать-одиночка, не пожелала вновь выйти замуж, не хотела приводить ребенку отчима. Когда вокруг Юры стали крутиться девочки, я принимала их в штыки, запрещала приглашать свиристелок домой, требовала от сына всегда ночевать в собственной постели. Признаюсь, я боялась невестки. Ночная кукушка дневную перекукует. Думала, Юра женится, пойдут дети, а мать побоку. Естественно, с течением времени Юрий стал вступать с женщинами в нежные отношения. Но, зная о моем страхе, он всегда находил благовидный предлог, чтобы улизнуть из дома. Ну, например, говорил, что едет с приятелем на рыбалку. Сын терпеть не может неудобств, ему претит убивать живых существ, даже окуней. Я знала: рыбалка – это прикрытие!
Юрий вскочил на ноги.
– Мама! Я…
– Сядь, – махнула рукой Степанида, – благодаря Татьяне нарыв вскроется. Рыбная ловля, охота, баня – мужские хобби, и я делала вид, что верю тебе. Ну не жить же парню монахом! Думала, годам к сорока ты найдешь невесту, которая понравится нам обоим. Но пришлось сделать операцию, и я вдруг сообразила, что натворила: у тебя никогда не будет детей. Род Гвоздевых исчезнет с лица земли. Кому передать медицинский центр? Вручить дело жизни в чужие руки? Жуть! В общем, так! Анна приходит завтра на обследование. Если она моя внучка, мы берем девочку под свою опеку, даем ей хорошее образование и воспитание. Если я не нахожу генетического сходства, то, пожалуйста, пусть подростка изучают ваши эксперты. Повторяю, я никого не желаю обманывать и буду рада, если в Ане обнаружится родная кровь. Но пока во всей этой истории многовато лжи. Да, кстати, я готова на беседу с Владой Сергеевной. Пусть она мне в лицо расскажет о нашей предполагаемой дружбе и соседстве.
На улице моросил апрельский дождик, я пошла к метро, одновременно беседуя по телефону с Чеславом.
– Хорошая работа, – скупо похвалил меня начальник, впрочем, дождаться от нашего босса даже этих слов практически невозможно. – И на чем вы порешили с Гвоздевыми?
– Завтра Аня и Лена приедут в центр, – пояснила я. – Буду сама сопровождать их в процессе похода по кабинетам. Чтобы не внушать ни девочке, ни ее приемной матери никаких надежд, никто не скажет Киселевым о Юре. Я преподнесу обследование как необходимую меру, которая должна помочь в поиске биологических родителей Ани. Боюсь, что пирсинг и боевой раскрас девочки слегка напугают потенциальную бабушку, но тут уж ничего не поделаешь. Посоветую им взять дневник Ани, может, сплошные пятерки скрасят ужасающее внешнее впечатление. Ну а дальше все будет зависеть от результатов анализов.
– Что с Владой Сергеевной? – поинтересовался Чеслав. – Ты с ней успела встретиться второй раз?
– У нее не отвечает телефон, вероятно, она уже спать легла.
– Рановато, – не согласился Чеслав. – Каковы твои планы?
Хороший подчиненный умеет не только быстро и правильно исполнять приказы начальства, он еще должен и предугадывать желания босса, поэтому я не замедлила с ответом:
– Раз Влада Сергеевна не спешит к трубке, поеду к ней домой и задам парочку неприятных вопросов.
– Действуй, – одобрил Чеслав. – Тебе Гри звонил?
Я удивилась его вопросу.
– Да.
– И что сказал?
– Ничего особенного.
– Поподробнее, – потребовал начальник.
– Абсолютно личный разговор, – отбивалась я, не понимая, какая муха укусила всегда корректного Чеслава.
– У членов нашей бригады нет ничего личного! – гаркнул босс.
Я налетела на прохожего, который рассматривал газеты на лотке, вздрогнула и залепетала:
– Ну, он сообщил про отлет с Мартой в командировку.
– Это все?
– Сказал: «Люблю тебя, целую», – выдавила я, – больше ни слова.
– Гри торопился? – наседал Чеслав. – Нервничал?
– Он спешил, – вспомнила я, – но никакого сверхволнения не проявлял. А что случилось?
Чеслав крякнул:
– Все о’кей. Завтра объясню.
– Гри здоров? – испугалась я. – С ним не стряслась беда?
– Конечно, нет, – ответил Чеслав. – Сказано: подробности завтра. Не отвлекайся. И помни про дело двести пятнадцать. Мы до сих пор о нем не беспокоились, но оно висит в воздухе.