Золотое правило Трехпудовочки
Шрифт:
– Входи первая в здание, – велела я девочке, та, не переча, схватилась за ручку.
– Ане надо после одиннадцатого класса поступать в театральное училище, – не выдержала я, – вероятно, в ней пропадает талант незаурядной актрисы.
Лена горько вздохнула, а девочка повернулась и вежливо сказала:
– Я играю в школьном драмкружке, наш режиссер говорит те же слова, но меня не радует перспектива кривляться перед толпой. Что хорошего в актерстве? Постоянно изображать из себя другого человека? Глупо. У меня иная мечта. А если вы намекаете на мою одежду, то странно, что не понимаете: в школу никак нельзя ходить
Задав последний вопрос, Аня вперилась в меня взглядом и широко распахнула глаза.
– Нет, – пробормотала я.
– Почему тогда вас удивляет моя школьная форма? – спросила Аня. – Люди одеваются в зависимости от своего настроения и места, где им предстоит проводить время. Дома – халат, в гимнастическом зале – спортивный костюм, в клубе – блестки. Вчера у меня был рок-н-ролльный день, после школы и встречи с вами мы с друзьями собрались на концерт группы «Бакен-Барды». Хороша бы я там была в белых гольфах!
Высказавшись, Аня скользнула за дверь, не подумав ее придержать, та бухнула о косяк. Лена помрачнела.
– Извините, Аня непредсказуема и может так отчитать, что потом весь день ходишь больная. Меня она постоянно воспитывает, не пропускает ни малейшей моей оплошности. По большей части я чувствую себя тупой коровой.
Я кивнула.
– Начинаю вас понимать. Пойдемте, наверное, Степанида Андреевна уже заждалась.
– Обследование не связано с болевыми ощущениями? – забеспокоилась Лена, когда старшая Гвоздева подвела нас к большим стеклянным дверям с красной надписью «Диагностический центр. Вход в сопровождении персонала».
– Ради установления истины можно потерпеть, – заявила Аня.
– Ну разве только кровь из вены, – успокоила Степанида Андреевна, – я сама возьму, говорят, у меня легкая рука.
Мы, шаркая бахилами, вошли в большой зал.
– Ух ты! – завопила Аня. – «Эр эс пи эн четыре»! Ни фига себе!
– Ты разбираешься в медицинской аппаратуре? – не могла скрыть удивления владелица центра.
– Самый супернавороченный аппарат, – восхищенно затараторила Аня, – в России такого ни у кого нет! Даже клиника в Лос-Анджелесе его себе только недавно позволила. Я читала в Интернете, что «эр эс пи эн четыре» творит чудеса, он видит даже одну патологическую клетку. Одну! Понимаете, да? Можно сразу поставить диагноз. А что главное в медицине? Установить причину, а уж потом лечить. Вы меня на этом аппарате будете исследовать? Можно мне его поближе рассмотреть? Офигенная вещь! О! У вас самый самский вариант. С синими лампами!
– Где ты увидела синий свет? – растерялась Лена. – Аппарат выкрашен белой краской!
– Ну мама! – возмутилась Аня. – Это же «эр эс пи эн четыре»! Его педиатры прозвали «Спасатель»! Вон там панель, за ней лампочки, но сейчас они не включены. В описании прибора сказано: если обрамление темное, они вспыхнут синим. Есть еще образец с красными, он на пару миллионов дешевле, но и не такой точный. Вау! Можно я его потрогаю?
Я разинула рот, Лена, похоже, тоже обомлела, а Степанида воскликнула:
– Ты интересовалась «эр эс»?
– В инете читала, на форуме американских педиатров, – зачастила Аня, – там постоянно толчется доктор Бернард Браун, он первым начал работать на «эр эс пи», набирает учеников. Я ему написала, мы много болтали, и он меня к себе позвал, обещал предоставить хорошие условия.
– Ну и ну, – покачала головой Степанида. – Я знаю Бернарда, он к нам приезжал, проводил трехдневный семинар по диагностике. Неужели Браун мог предложить место девочке?
Аня опустила глаза.
– Да он бы со школьницей и разговаривать не стал. Я ему наврала, что заканчиваю медвуз.
– Доченька! – ахнула Лена. – Ты обманула взрослого человека, профессора, иностранца! Ну это ни в какие ворота не лезет!
– Мамочка, – ласково ответила Аня, – я очень хотела выяснить все про аппарат. Пришлось потом признаться: «Извините, профессор Браун, мне пятнадцать».
– Могу представить, как он тебя отчитал! – вздохнула Елена. – Потратил время на малолетнюю нахалку.
– А вот и нет, – с торжеством перебила ее дочь, – он мне сказал: «Получай аттестат, пришлю тебе вызов в Америку, поступишь в колледж, а потом возьму тебя к себе». Я ему ответила: «Огромное спасибо за предложение, но я из неимущей семьи, моя мама не сможет оплачивать обучение». А он новое письмо прислал: «Есть возможность получения стипендии, я дам рекомендацию совету университета». Ну и пришлось ему тогда совсем честно ответить: «Уважаемый доктор Бернард! Вы гений, и учиться под вашим руководством – мечта любого медика. Я бы с радостью стала вашей студенткой, считаю диагностику самым важным направлением в педиатрии и мечтаю лечить детей. Но мне после колледжа придется остаться в США. В Америке хватает детских врачей, а в России их мало. Если все убегут, кто будет помогать нашим малышам?»
Я вытаращила глаза, Лена затаила дыхание, а Аня спросила:
– Думаете, это грубо?
– Нет, милая, – ласково ответила Степанида Андреевна, – подростки максималисты, но твоя жизненная позиция вызывает уважение. Я, кстати, с тобой солидарна.
– А мама считает, что мне надо идти учиться на финансиста, – наябедничала Аня, – в банковской сфере хорошо платят, а врачи нищие. Но я хочу исключительно в медицинский.
Гвоздева усмехнулась:
– Не все доктора бедные.
– Так меня исследуют на «эр эс»? – запрыгала девочка.
Я в очередной раз поразилась, как в Анечке одновременно уживаются маленький ребенок и взрослый человек с твердыми принципами. Только что она прочитала нам лекцию, а сейчас скачет на одной ножке.
– Нет, голубушка, – остудила ее пыл Степанида Андреевна, – не вижу необходимости. Нам туда, за дверь.
Лена сделала шаг вперед, но была остановлена профессором:
– Вам лучше подождать в холле, в рентгеновский кабинет не следует заходить просто так, там все же излучение.
– Радиация! – всполошилась Лена.
– Не волнуйся, мама, – махнула рукой Аня, – от СВЧ-печки и то больше грэй получишь, хотя в бытовом приборе другое излучение.
– Кого? – не поняла Лена.
– Единица поглощенной дозы излучения «грэй» названа в честь английского ученого Грэя, – оттарабанила школьница, поднесла ладонь ко лбу и закрыла глаза.
– Опять, да? – забеспокоилась мать. – Сейчас дам цитрамон.
– У Анны частые головные боли? – насторожилась Степанида.
Лена кивнула.
– В детстве она ужасно мучились. Стоило Анечке побегать, попрыгать, покричать, как ее буквально скрючивало.