Золотое руно (сборник)
Шрифт:
И он посинел не от холода, а от нехватки кислорода! Она не хотела его двигать – у него вполне могла быть повреждена шея, но если он не дышит, то любое другое ранение перестанет что-либо значить через несколько минут. Она как смогла, руками зафиксировала его голову и шею, и осторожно отклонила его туловище назад, к спинке сиденья.
Горло у него было вдавлено внутрь прямо под нижней челюстью.
Никки выпрямилась и огляделась; вокруг ничего не изменилось. Скорая попросту не сможет до них добраться.
– Помогите! – закричала она. Она видела восемь или девять человек, в разном состоянии выбравшихся из своих машин; некоторые окровавлены, двое просто лежат на асфальте. – Этому человеку нужна помощь! Среди вас есть доктор?
Несколько человек обернулись к ней. Один мужчина крикнул «Нет», а женщина добавила «Если найдёте, скажите мне!»
Никки глубоко вдохнула, потом выдохнула; было достаточно холодно, чтобы видеть и собственное дыхание, и дыхание застрявшей на пассажирском сидение женщины – однако ничего подобного не было заметно у мужчины-водителя.
Она сама была на грани паники. Господи, что же делать? Что делать? Она потёрла ладони друг о друга, пытаясь согреть. Потом она поднесла их ко рту и подышала на них, и рассмотрела, что они все в крови.
И тут в голове возникла мысль: этому человеку требуется неотложная трахеоcтомия, причём немедленно. Нет, не так – cito!
И… да, да, да, Эрик знал, как её делать, и она теперь знает тоже.
Но ему – ей! – нужен скальпель, или хотя бы что-нибудь по-настоящему острое.
– О, Господи, – сказала застрявшая женщина, глядя на своего мужа, синий цвет которого становился всё насыщеннее. – Боже, он умирает!
Никки расстегнула его ремень безопасности и с большим трудом вытащила его из машины и уложила на спину на холодный мокрый асфальт. У неё не было ни бритвы, ни ножа – даже в сумке. Но повсюду валялись осколки разбитых зеркал заднего вида, и она нашла среди них длинный, узкий и заострённый на конце.
Верхняя часть кадыка мужчины была раздавлена. Она сдвинула пальцы вниз примерно на дюйм, пока не ощутила выпуклость перстневидного, или крикоидного хряща. Она сдвинулась немного назад, нащупав впадину между ним и кадыком – эластический конус.
Она знала, что должна стерилизовать осколок стекла и кожу пациента, но для этого у неё не было ни возможности, ни времени. Она взяла осколок так крепко, как только могла без того, чтобы порезаться, и провела им горизонтально по шее мужчины над конусом, но…
Но она даже не разрезала кожу. Похоже, знать, как это делается – совсем не то же самое, что иметь решимость сделать это.
– Что вы делаете? – закричала жена мужчины, которой было видно лишь, что Никки опустилась на колени рядом с её мужем; тело мужа с её места было практически не видно.
Это был хороший вопрос. Какого чёрта она делает?
То, что должна сделать. То, что её – Эрика – учили делать.
Она снова сделала глубокий вдох, затем снова попыталась сделать разрез, в этот раз хотя бы прорезав кожу. Но ей нужен разрез глубиной двенадцать миллиметров – только вот она понятия не имела, сколько это – двенадцать миллиметров. Чёрт! Это… это…
Около половины дюйма.
Она снова налегла на осколок, углубляя разрез. Хлынула кровь, густая и тёмная, и…
Чёрт! Стекло сломалось; острый конец застрял в ране. Никки отбросила остаток своего импровизированного скальпеля, и он звякнул об асфальт. Потом выловила пальцами кусочек стекла из раны и также отбросила его. Ткани сомкнулись, закрыв разрез.
Никки залезла в карман жакета и вытащила шариковую ручку, украшенную названием её фирмы; у хорошего агента по недвижимости всегда найдётся ручка, чтобы подписать договор. Она вытащила из неё пишущий стержень и непослушными от холода пальцами открутила синий колпачок, пока не получила пластмассовую трубку, открытую с обоих концов.
Эту трубку требовалось просунуть в разрез на двенадцать миллиметров, и если двенадцать – это полдюйма, то…
Она запихнула трубку в разрез. А потом дунула в трубку и положила ладонь на грудь мужчины. Она приподнялась! Никки выждала пять секунд, снова дунула в трубку, снова выждала пять секунд, и снова дунула, сосчитала ещё пять Миссисипи, снова дунула, и…
И глаза мужчины неуверенно открылись.
Она выждала ещё немного – убедиться, что он начал дышать самостоятельно. Похоже на то – она с удовлетворением отметила, что из трубки выходит пар.
Никки села на асфальт пятой точкой, подтянула колени к груди, обхватила их руками и замерла, ожидая, когда выровняется её собственное дыхание. Через минуту или две она протянула руку и ощупала нос – проверить, идёт ли кровь. Похоже, остановилась, хотя нос был определённо очень чувствителен к прикосновениям.
Где-то вдалеке послышались сирены; одному Богу известно, когда сюда доберутся подготовленные медики, но…
Но, похоже, она сейчас стала подготовленным медиком. И как бы она ни сходила с ума в больнице, как бы ей ни хотелось не вторгаться в жизнь Эрика и Джен, как бы ей ни хотелось, чтобы всё стало так, как прежде, до того, как началось всё это безумие – она только что спасла человеку жизнь.
А это нечто такое, что она будет помнить всегда.
Глава 42
– Мне нужно вернуться к делам, – сказал Сет Сьюзан Доусон.
Сьюзан развела руками, словно указывая на капельницы, монитор жизненных показателей и всё остальное.
– Вы всё ещё слабы, мистер президент.
– Я могу лежать в постели где угодно. Мне нужно домой.
– Сэр, – мягко напомнила Сьюзан, – Белого Дома больше нет.