Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Да, я знаю. Это… да. – Он на мгновение прикрыл глаза. – Я знаю. Но стране нужно видеть, что у неё есть лидер, и…
Он затих, и через некоторое время Сьюзан напомнила о себе:
– Сэр?
Он задумался о том, как много может ей рассказать. Сейчас суббота, а «Встречный удар» по графику должен начаться во вторник утром по вашингтонскому времени.
– Сьюзан, грядёт нечто грандиозное, и я должен быть в строю. Я не могу руководить отсюда.
– Ничто не важнее вашего здоровья, сэр.
– Это важнее.
Она кивнула.
– Хорошо. Куда бы вы хотели отправиться?
– В Кэмп-Дэвид.
Кэмп-Дэвид находится в шестидесяти милях к северо-северо-востоку от Вашингтона, в округе Фредерик штата Мэриленд. Идя по стопам Джорджа Буша-младшего и Барака Обамы, Сет заявил, что его основным местом для религиозного поклонения будет часовня Эвергрин в Кэмп-Дэвиде – таким образом изящно избежав необходимости появляться в церкви каждое воскресенье. Место исторических мирных переговоров между Анваром Садатом и Менахемом Бегином, а также многочисленных встреч между Биллом Клинтоном и Тони Блэром, Кэмп-Дэвид был одним из самых охраняемых мест в стране; его охраной занималось элитное подразделение морской пехоты.
– Что если что-то пойдёт не так? – спросила Сьюзан. – Что если вам понадобится медицинская помощь?
– Это военная база, – сказал Сет. – Там отличный лазарет, и доктор Сноу вместе с остальной медицинской командой Белого Дома тоже туда переедет. И Первая Леди уже на пути туда, чтобы всё подготовить к моему приезду; она летит из Орегона.
– А что насчёт Маунт-Уэзер? – спросила Сьюзан. – Разве не там сейчас большинство персонала Белого Дома?
Сет очень хотел сделать долгую паузу, прежде чем заговорить снова, но это вряд ли продемонстрировало его готовность к путешествию.
– Кэмп-Дэвид – определён как запасная резиденция Исполнительного офиса президента согласно Плану обеспечения непрерывности руководства. Оттуда я и хочу руководить.
– Да, сэр, – сказала Сьюзан.
– Я хочу, чтобы Сингха с его оборудованием также туда перевезли. Они слишком важны для того, чтобы пребывать вне охраняемого периметра.
– Будет сделано, сэр.
– Да, ещё одно, – сказал Сет. – Позаботьтесь, чтобы туда перевели и Леона Хексли.
Сьюзан нахмурилась.
– Разумно ли это, учитывая его контакты с Гордо Данбери?
– Один из важнейших уроков, которым учит нас история, агент Доусон: держите друзей поблизости, а врагов – ещё ближе.
Бесси Стилвелл была без сил. Хотела бы она, чтобы её сын лучше следил за здоровьем, чтобы у него была не такая нервная работа, чтобы он остался в Миссисипи.
Но Майк не сделал ничего из этого, и она оказалась втянута во всё это безумие. Сцепка разумов! Встреча с президентом! Поездка в Лос-Анджелес! Посещение телестудии! И теперь – возвращение в Вашингтон на борту военного самолёта. Слишком много всего.
Дэррил Хадкинс проспал большую часть обратного перелёта – это позволило Бесси расслабиться. По крайней мере, когда он спит, то, предположительно, не роется в её воспоминаниях.
Воспоминания. О жизни почти завершившейся, жизни, подходящей к концу, и…
И это было что-то , поняла она. Майк годами приставал к ней, чтобы она написала мемуары, изложила свои воспоминания на бумаге, описала, каково было трудиться на заводе в годы второй мировой, потерять сына, старшего брата Майка, во Вьетнаме, стать свидетелем первого полёта человека в космос.
Восемьдесят семь лет жизни.
За последние пару дней она видела Мемориал Линкольна по телевизору бесчисленное количество раз, и она помнила слова самой знаменитой речи Линкольна, пусть то и был артефакт Агрессии Севера.
Восемьдесят семь лет…
Целая жизнь. Её жизнь.
Мир мало заметит и не запомнит надолго… [59]
Её.
И это правда.
Её муж умер.
Её старший сын Роджер умер.
59
Здесь и далее цитаты даны в переводе Владимира Набокова.
Да, Майк пережил свой инсульт, но у него гены отца; он тоже – как ни горько об этом думать, но она реалистка, всегда ею была – скоро умрёт.
Но Дэррилу – хотя сам он ни разу не говорил, а она не слишком хорошо умела оценивать возраст чернокожих мужчин – Дэррилу не больше тридцати одного или тридцати двух.
Больше чем на полвека моложе её. И, как он ей рассказал в самом начале долгого обратного перелёта, один из связанных был убит, но связанная с ним медсестра сохранила его память.
Того человека не стало.
Но он не был забыт.
И если эта штука и правда так работает, то она должна радоваться: ещё полвека, а то и больше – а может быть, со всеми этими медицинскими чудесами, и гораздо, гораздо дольше – кто-то будет помнить её жизнь, будет вспоминать, каково это было – жить её жизнью.
Геттисбергское обращение завершалось панегириком: дабы набраться от этих чтимых нами усопших вящей преданности тому делу, которому они принесли последнюю полную меру преданности…
За свою жизнь она слышала десятки панегириков: семье, друзьям, соседям. И они говорили примерно то же, что и Линкольн, хотя редко с таким же красноречием. Они не мертвы по-настоящему, пока мы их помним.
В этом смысле события последних двух дней подарили ей ещё один срок жизни. Дэррил Хадкинс будет помнить её. В этот момент он пошевелился в своём кресле рядом с ней, и она улыбнулась ему.
Вскоре самолёт начал снижаться к полуночной авиабазе «Эндрюс». Бесси была благодарна за тьму; ей не хотелось бы видеть в отдалении руины Белого Дома.