Золотое руно (сборник)

Сойер Роберт Джеймс

Сара лежала посередине кровати, положив голову на подушки. Дон сидел на краю кровати и держал её за руку; его гладкая кожа разительно контрастировала с её, морщинистой и дряблой.

– Эй, – тихо сказал он.

Она слегка наклонила голову и выдохнула; звук выдоха напоминал то же самое слово, сказанное в ответ.

Она некоторое время молчала, потом сказала тихо:

– Мы всё сделали правильно, да?

– Ещё как, – ответил он. – Двое отличных детей. Ты была чудесной матерью. – Он сжал её руку чуть-чуть сильнее; она выглядела такой хрупкой, а на тыльной её стороне виднелись синяки от игл, которые сегодня в неё втыкали. – И чудесной женой.

Она улыбнулась – слабо, насколько позволяло её ослабленное состояние.

– А ты был чудес…

Он перебил её, не в силах слышать этих слов.

– Шестьдесят лет, – вырвалось у него, но и это, как он тут же осознал, касалось их брака.

– Когда я… – Сара запнулась, вероятно, колеблясь между «умру» и «уйду», и выбрала второе. – Когда я уйду, я не хочу, чтобы ты слишком долго грустил.

– Я… я не думаю, что смогу с этим что-то поделать, – тихо ответил он.

Она почти незаметно кивнула.

– Но у тебя будет то, чего ни у кого раньше никогда не было. – Она сказала это без сожаления, без горечи. – Ты был женат шесть десятков лет, но у тебя будет даже больше для того, чтобы примириться… примириться с утратой супруги. До сих пор ни у кого, кто был женат так долго, не было такой возможности.

– Десятилетий не хватит, – сказал он, и его голос дрогнул. – Столетий не хватит.

– Я знаю, – сказала Сара и повернула запястье так, чтобы сжать его руку – умирающий утешает того, кто остаётся жить. – Но нам повезло, что мы так долго прожили вместе. Билл с Пэм и близко столько не прожили.

Дэн никогда в жизни не верил в подобную чепуху, но сейчас он почувствовал присутствие брата – его дух уже витал в этой комнате, должно быть, готовый сопроводить Сару в её путешествии.

Сара заговорила снова, хотя слова давались ей с трудом.

– Нам повезло больше многих.

Он на секунду задумался над этим. Возможно, она права. Вопреки всему, она, должно быть, права. Как это он думал тогда, в день шестидесятой годовщины их свадьбы, когда дожидался прихода детей? Это была хорошая жизнь – и ничто, случившееся с того дня, не в силах было этого отменить.

Она затихла на некоторое время, просто глядя на него. Наконец, слегка качнула головой.

– Ты сейчас такой же, как в день нашей первой встречи, столько лет назад.

Он отрицательно мотнул головой.

– Я тогда был толстый.

– Но твоё… – она поискала слово, нашла: – Жизнелюбие. Оно такое же. Всё такое же, и… – Она дёрнулась, по-видимому, ощутив укол боли достаточно сильный, чтобы пробиться сквозь лекарства, которые дала ей Бонхофф.

– Сара!

– Я… – Она оборвала себя прежде, чем произнесла ложь о том, что она в порядке. – Я знаю, что тебе было трудно, – сказала она, – в последний год. – Она замолчала, словно не в силах говорить, и Дону было нечем заполнить эту пустоту, поэтому он просто ждал, пока она соберётся с силами и продолжит: – Я знаю, что… что ты не мог желать оставаться с кем-то настолько старым, когда ты сам такой молодой.

Его желудок сжался, словно в кулаке боксёра-чемпиона.

– Прости, – сказал он почти что шёпотом.

Услышала ли она, он не мог сказать. Но она сумела немного улыбнуться.

– Думай обо мне иногда. Я не… – У неё заклокотало в горле, но он воспринял это как знак печали, а не её ухудшающегося состояния. – Я не хочу, чтобы через 18,8 лет обо мне бы думал лишь мой корреспондент с Сигмы Дракона II.

– Я обещаю, – сказал он. – Я всё время буду о тебе думать. Я буду о тебе думать всегда.

Она снова слабо улыбнулась.

– Этого не сможет никто, – сказала она очень тихо, – но из всех, кого я знаю в этом мире, ты к этому будешь ближе всего.

И с этими словами её рука обмякла в его руке.

Он выпустил её и осторожно коснулся её плеча.

– Сара!

Ответа не было.

Глава 42

Когда пришло утро, Дон и Эмили, которая приехала в полночь и ночевала в своей старой комнате – Дон устроисля в гостиной – начали обзванивать родственников и друзей. Где-то между пятнадцатым и двадцатым Дон позвонил Коди Мак-Гэвину. Миз Хасимото немедленно соединила его после того, как он рассказал, по какому поводу звонит.

– Здравствуйте, Дон, – сказал Мак-Гэвин. – Что случилось?

Дон сказал просто и прямо:

– Вчера вечером скончалась Сара.

– О Господи… Дон, мне очень жаль. Мои соболезнования.

– Похороны через три дня, здесь, в Торонто.

– Сейчас я… о чёрт. Я должен быть на Борнео. Прошу прощения.

– Ничего, – сказал Дон.

– Мне… э-э… неприятно даже упоминать об этом, – сказал Мак-Гэвин, – но… э-э… у вас ведь есть ключ дешифровки, верно?

– Да, – ответил Дон.

– Хорошо, хорошо. Может быть, вы всё же дадите мне копию? Чисто на всякий случай?

– Он в безопасности, – сказал Дон. – Не беспокойтесь.

– Я просто…

– Простите, – сказал Дон, – мне нужно ещё много звонков сделать, но я подумал, что вам следует дать знать.

– Я очень благодарен, Дон. Искренне вам сочувствую.

Когда позвонили из «Мак-Гэвин Роботикс» по поводу планового техобслуживания МоЗо, Дон подавил желание бросить трубку.

– Хорошо, – сказал он. – В котором часу вы подойдёте?

– В любое удобное для вас время, – ответил мужской голос на том конце линии.

– Разве у вас не расписано всё на много недель вперёд?

Человек по ту сторону телефона усмехнулся.

– Только не в случае приоритетных клиентов мистера Мак-Гэвина.

Тёмно-синий фургон пунктуально подкатил в 11 часов, как Дон и просил. Щеголеватый чернокожий мужчина лет сорока пяти подошёл к двери, неся в руке маленький алюминиевый футляр для инструментов.

– Мистер Галифакс? – спросил он.