Золотой Будда
Шрифт:
Моралес аккуратно и быстро провел корабль мимо опасных скал, о присутствии которых можно было только догадываться, глядя на небольшие водовороты то там, то здесь. Перед ними во всей красе открылась круглая гавань, окруженная портовым городом Сантьяго. Штурвал вызывал у него странное, похожее на беспокойство чувство. Это чувство он уже испытывал не раз, и никогда еще оно его не обманывало. Как только он чуть-чуть поворачивал штурвал, корабль, вместо того чтобы немедленно повиноваться, казалось, ждал еще какого-то сигнала, и лишь спустя несколько мгновений ложился на заданный курс. Он сделал небольшой
— Ваш штурвал отличается норовистым характером.
— Да. — Смит издал звук, напоминающий хрюканье. — Последнее время он сам не свой. В следующем же порту я распоряжусь, чтоб на борт поднялся человек и отрегулировал его.
Но Моралесу это уже было неинтересно. Перед кораблем лежал залив, окруженный огнями города, и лоцман, глядя на открывшуюся его взору картину, выкинул из головы всю эту мистическую ерунду. Он официально запросил порт по судовому радио и проинформировал его о выбранном курсе, затем дождался ответных рекомендаций.
Моралес указал Смиту возможное место, чтобы пристать, и приказал сбавить скорость на самый малый вперед. Затем приказал стоп машинам. «Орегон» медленно закачался на волнах между канадским грузовым судном и ливийским нефтяным танкером.
— Можете бросать якорь, — обратился он к Смиту, который, выразив свое согласие кивком, придвинул к себе громкоговоритель.
— Отдать якорь! — крикнул он команде. Спустя несколько мгновений вместо ответа до них долетел грохот якорной цепи о борт корабля, а затем сильный всплеск возвестил о том, что якорь благополучно оказался на морском дне. Разлетевшаяся пыль и ржавчина покрыли еще более толстым слоем грязи и без того давно не мытую палубу.
Моралес положил руку на вытертую от старости поверхность штурвала и обернулся к Смиту.
— Вы, конечно, оплатите услуги лоцмана по прибытии в порт.
— Зачем ждать? — фыркнул Смит. Он залез в карман сюртука и вытащил на свет свернутый в трубочку рулон американских стодолларовых чеков. Он отсчитал пятнадцать банкнот, немного помедлил, глядя на немое удивление, отразившееся на лице Моралеса, и произнес: — Не будем мелочиться, полагаю, стоит округлить до двух тысяч долларов.
Не тратя времени на лишние раздумья, Моралес взял протянутые деньги и спрятал их в свой бумажник.
— Вы очень щедры, капитан Смит. Я доложу береговым властям, что пошлина уплачена сполна.
Смит подписал требуемые бумаги и бросил взгляд на нависший над водой причал. Затем он приобнял Моралеса за плечи тяжелой ручищей.
— Так как насчет девочек, где тут какое-нибудь заведение получше да повеселее?
— В кабаре на берегу вы найдете выпивку и недорогих девочек на любой вкус.
— Пойду порадую ребят.
— Всего доброго, капитан.
Моралес не стал подавать руки, его и так преследовало чувство брезгливости от нахождения на борту; он не мог заставить себя пожать руку этому
Если бы Моралес более детально изучил внешний вид корабля, он бы непременно пришел к выводу, что эта видимость нужна лишь для отвода глаз. «Орегон» бороздил воды океанов медленно благодаря специальным отсекам, которые, будучи заполненными водой, создавали видимость присутствия груза на борту судна. На этом странном корабле было механизировано все, даже вибрация и шум работающего двигателя монтировались специально. А сам двигатель работал бесшумно и не создавал никакой вибрации.
Что же касается обшарпанных бортов с облупленной краской и покрытой ржавчиной палубы — это была ювелирно выполненная маскировка.
Уверившись, что и лоцман, и его лодка благополучно отошли на безопасное расстояние от «Орегона», капитан Смит шагнул по направлению к поручню, вмонтированному прямо в палубу, в котором, казалось бы, не было никакой нужды. Он взялся за поручень и нажал на скрытую от посторонних глаз кнопку, вмонтированную с внутренней стороны. Квадрат палубы, на котором стоял капитан, вдруг начал медленно опускаться, пока не остановился в просторном, ярко освещенном помещении, заполненном компьютерами и автоматическими системами слежения. Там же находились несколько отсеков, заполненных всем необходимым для связи, и даже стояли огнестрельные установки. Палуба в командном отсеке была застелена богатым ковром, стены обиты панелями из экзотического дерева, а мебель, казалось, только что привезли с выставки какого-то модного дизайнера. Эта комната и была настоящим сердцем «Орегона».
Шесть человек — четверо мужчин и две женщины — аккуратно одетые в короткие штаны, цветастые рубашки и белые свободные блузы, были заняты около многочисленных приборов. Одна из женщин, глядя в монитор, тщательно сканировала каждый участок залива Сантьяго, а мужчина наблюдал, как шлюпка лоцмана сделала поворот и направилась прямиком в пролив. Никому не пришло в голову обернуться и поприветствовать толстого капитана. Никто даже не взглянул в его сторону. К нему обратился мужчина, одетый в зеленую рубашку для гольфа и шорты цвета хаки.
— С лоцманом все прошло по плану? — спросил Макс Хэнли, президент, управляющий всеми операционными системами, включая и двигатель корабля.
— Лоцман обратил внимание на неполадки со штурвалом.
Хэнли усмехнулся.
— Он ведь не предполагал, что держит не штурвал корабля, а просто колесо, похожее на штурвал. Однако нам придется кое-что уладить. Ты говорил с ним по-испански?
Смит улыбнулся.
— На самом лучшем американском английском. Зачем ему знать, что я говорю на его языке? Кроме того, у меня была возможность проследить, чтоб он не сыграл с нами никаких шуток по радио, общаясь с портовым начальством, пока мы вставали на якорь.