Золотой человек
Шрифт:
Выходит, букан пытается рассказать что-то… что-то о самом себе. Диски на волнах… буканам нужна вода, хотелось бы жить на воде, на поверхности океана. Огромные плавучие диски, покрытые буканами сплошь… к ним-то марсианин и вел, эти-то диски, плавающие по волнам, и хотел показать ему, Джимми!
Буканы хотят поселиться на воде, не на суше. Только на воде… и им требуется его разрешение. Им нужен простор океана – вот что этот букан старается объяснить. Буканы хотели бы заселить поверхность воды, разделяющей континенты, и сейчас
Картины в голове померкли и угасли. Шарахнувшись прочь от ограды, Джимми споткнулся о поребрик, упал, но тут же вскочил на ноги и отряхнул с ладоней травинки. По счастью, упал он в кювет. Букан, угнездившийся в ветвях кипариса, замер без движения так, что его едва удалось разглядеть.
Рокот прибоя в голове стих, затем умолк вовсе. Букан отвязался, оставил его в покое.
Развернувшись, Джимми пустился бежать. Пересек улицу, домчался до самого ее конца и, жадно хватая ртом воздух, свернул за угол, на Дуглас-стрит. Здесь, у автобусной остановки, стоял грузный человек с обеденными судками под мышкой.
Джимми подбежал к нему.
– Букан… там, на дереве, – задыхаясь от быстрого бега, выпалил он. – На большом дереве…
– Беги своей дорогой, малец, – буркнул толстяк с судками.
– Так ведь букан!.. – отчаянно, в страхе сорвавшись на визг, завопил Джимми. – Букан там, на дереве!
Из мрака к остановке вышли еще двое прохожих.
– Что? Букан, говоришь?
– Где?
Привлеченные шумом, к ним подошли еще несколько человек.
– Где он?
Джимми взмахом руки указал за спину.
– Усадьба Помроев… На дереве… у самой ограды, – еле переводя дух, пояснил он.
К собравшимся подошел коп.
– Что происходит?
– Парнишка букана нашел. Тащите шест кто-нибудь!
– Показывай, где, – велел коп, крепко ухватив Джимми за руку. – Идем.
Джимми отвел всех вдоль улицы, назад, к началу кирпичной ограды. Сам он вперед не полез, остановился от решетки поодаль.
– Вон там, наверху.
– Которое дерево?
– Кажется, это.
По ветвям кипарисов заскользил луч включенного кем-то фонаря. В особняке Помроев зажегся свет, парадная дверь распахнулась.
– Что там творится? – раздраженно, во весь голос прорычал мистер Помрой.
– Букана нашли. Близко не суйтесь!
Мистер Помрой поспешно захлопнул дверь.
– Вон он! – воскликнул Джимми, с замершим сердцем указывая вверх. – Вон, на том дереве! Там, там!
– Где?
– Ага, вижу!
Отодвинувшись от ограды, коп вынул из кобуры пистолет.
– Стрелять по ним без толку. Их пули насквозь прошивают, а им хоть бы что.
Кто-то принес шест.
– Высоко. Шестом не дотянешься.
– Несите факел!
Двое из собравшихся умчались в темноту. На улице начали скапливаться машины. У ограды, взвизгнув протекторами, затормозил, выключил сирену полицейский автомобиль. Хлопнули дверцы, к толпе подбежали еще несколько человек. Луч прожектора, ослепив всех вокруг, метнулся из стороны в сторону, нащупал букана и замер.
Букан висел на ветке кипариса как ни в чем не бывало. В слепящем свете прожектора он казался коконом громадного насекомого, в любую минуту готовым упасть под собственной тяжестью. Но вот букан, заподозрив неладное, шевельнулся, пополз вокруг ствола, неуверенно нащупывая жгутиками опору.
– Факел, черт вас дери! Факел тащите!
К ограде подбежал человек с пылающей планкой, оторванной от забора, в руках. Еще несколько человек обложили ствол кипариса кольцом из смятых газет и плеснули на них бензином. Нижние ветви дерева занялись огнем – поначалу неярко, будто бы нехотя, но вскоре разгорелись вовсю.
– Еще бензина!
Человек в белом форменном комбинезоне подтащил к кипарису канистру и щедро окатил бензином ствол. Пламя взметнулось вверх, ветви вмиг почернели, затрещали, запылали с удвоенной яростью.
Букан высоко наверху встрепенулся и, неловко подтянувшись, поднялся веткой выше. Языки пламени потянулись за ним. Букан зашевелился проворнее, раскачался, как маятник, взобрался на следующую ветку, и еще на одну, и еще.
– Глянь-ка, что делает, а?
– Ничего, не уйдет. Вон, вершина уже недалеко.
Кто-то принес вторую канистру с бензином. Пламя прыгнуло вверх. Толпа двинулась ближе к ограде, но полицейские оттеснили зевак назад.
– Глядите, глядите!
Луч прожектора качнулся вверх, следуя за буканом.
– Все. Дальше карабкаться некуда.
У вершины дерева букан остановился, повис на ветке, покачиваясь из стороны в сторону. Пламя, перепрыгивая с сука на сук, приближалось к нему, настигало. Букан слепо, неуверенно зашевелил жгутиками в попытках нащупать опору, и тут язык пламени, взвившийся выше других, дотянулся до него.
Букан затрещал, задымился.
– Горит, горит! – возбужденно зароптали в толпе. – Конец ему, гаду!
Охваченный пламенем, букан неловко отпрянул прочь… и упал, свалившись на ветку ярусом ниже. Еще секунду-другую он, дымясь, брызжа искрами, покачивался на ней, а после ветка, не выдержав, с протяжным треском переломилась надвое.
Букан звучно шлепнулся наземь, в ворох облитых бензином газет.
Толпа взревела, взбурлила, волной хлынула к дереву.
– Топчи его!
– Держи!
– Топчи гада!
Тяжелые башмаки заработали, точно поршни, втаптывая букана в землю. Один из охотников споткнулся, упал и, позабыв о повисших на одном ухе очках, поспешил отползти в сторону, а к дереву, отталкивая друг друга, рвались оставшиеся позади. Но вот с дерева рухнула вниз горящая ветка, и часть толпы отхлынула прочь.