Золотой человек
Шрифт:
Корабельный рог протрубил три раза, затем еще шесть, и погонщики поняли, что это означает. Форейтор на переднем коне-вожаке слез с седла — на то была своя причина, — и сразу же послышалось щелканье кнутов, крики, ругань. Барка заметно ускорила ход против течения.
Рог издал девять коротких сигналов.
Погонщики ударили по лошадям с еще большим остервенением. Бедные животные, оглушенные криками и ударами, которые посыпались на них со всех сторон, рванулись вперед что есть мочи. Пять минут такого напряжения стоили им больше, чем день тяжелой работы.
Рог
В момент, когда судно развило наибольшую скорость, он одним резким и сильным ударом обрубил канат на носу барки.
Натянутый до предела трос взвился в воздух со свистом лопнувшей гигантской струны. Лошади от толчка припали на передние ноги, а коренной, с размаху ударившись о землю, сломал себе шею — вот почему еще загодя слез с коня форейтор.
Освобожденное от каната судно круто изменило курс и, повернувшись носом на север, пошло по инерции, пересекая реку.
Моряки называют этот смелый маневр «кантованием».
Тяжелое судно идет при «кантовании» без всяких усилий. Его гонит не пар, не ветер в парусах, не весла в руках гребцов и даже не течение, — напротив, оно ведь встречное, — лишь сила инерции заставляет судно идти вперед к противоположному берегу.
Этот сложный маневр, при котором надо было принимать в расчет силу инерции, расстояние до берега и встречное течение, сбавляющее ход судна, сделал бы честь даже самому опытному штурману, прошедшему курс судовождения. Но самоучка рулевой полагался лишь на собственный опыт.
С той минуты, как Тимар обрубил буксирный канат, все живое на судне было отдано в руки одного человека — рулевого. Тогда-то Янош Фабула и показал, на что он способен.
— Помоги нам, боже! — вымолвил он и налег всем туловищем на штурвал. Судно понеслось по заливу, у штурвала теперь должны были встать двое, но и они едва справлялись со встречной волной.
Тимар по-прежнему стоял на носу, измеряя лотом глубину русла. Одной рукой он держал шпагат с оловянным грузилом, другой молча показывал рулевому, сколько футов до дна.
— Помоги нам, боже!
Янош так хорошо знал здешние скалы, что мог на глаз определить поднявшийся уровень воды. Судно находилось в надежных руках. Если бы Фабула допустил хоть малейшую оплошность, если бы барка хотя бы на мгновенье замедлила ход и отклонилась от курса, она бы, подобно злополучной мельнице, оказалась вовлеченной в бездонную периградскую пучину, а прекрасная гречанка разделила бы судьбу белой кошки.
Барка благополучно миновала первые рескивальские пороги. Скверное это место, коварное: бег судна здесь замедляется — сила инерции на исходе, а пролив весь усеян острыми зубьями рифов.
Перегнувшись через борт, Тимея смотрела на прозрачную водную гладь. В набегавшей волне отчетливо виднелись рифы самых различных оттенков: зеленые, желтые,
На барке воцарилась глубокая тишина: все, кроме не ведавшей страха белолицей гречанки, понимали, что место, где они плывут, в любую минуту может стать для них кладбищем. Только промысел всевышнего мог спасти их от столкновения с подводной скалой.
Вскоре судно очутилось в заливе, образованном выстроившимися полукругом скалами. Старожилы называли этот залив «Стреляющим», может быть потому, что звуки разбивающихся о здешние скалы волн действительно напоминали непрерывную ружейную пальбу.
Главный рукав Дуная образовал здесь довольно глубокий бассейн, поэтому подводные рифы были не столь уж опасны. Сквозь зеленый полумрак проступали лишь смутные очертания огромных ленивых рыбин, почти недвижимо стоявших в воде. То были морские гости — белуги. Можно было увидеть и речного разбойника — огромную щуку, вспугивавшую своим появлением пестрый табор отдыхающих мелких рыбешек.
Тимея с удовольствием наблюдала за игрой обитателей подводного царства, глядя на них как бы с птичьего полета.
Очнулась она от того, что Тимар вдруг резко схватил ее за плечи, оторвал от борта, почти на руках перенес в каюту и с шумом захлопнул за нею дверь.
— Ох-хо-хо!! Берегись, — закричали в один голос все, кто был на судне.
Не в силах понять, что происходит и почему с ней так грубо обращаются, Тимея прильнула к окну каюты.
Барка, благополучно пройдя скалистым заливом, уже готовилась войти в румынский канал, но тут, у самого входа в него, ураганный ветер поднял высоченную волну. Преодоление этой последней трудности было самым грозным моментом в операции «salto-mortale».
Через оконце каюты Тимея видела Тимара, стоящего на носу судна с огромным багром в руках. Но уже в следующее мгновенье раздался оглушительный рев, и гигантская, словно гора, вся в пене, волна захлестнула барку. Зеленые брызги обдали окно каюты — Тимея закрыла глаза. Спустя минуту, когда она вновь открыла их, шкипера на носу корабля уже не было.
Снаружи донесся громкий крик. Тимея бросилась к выходу и на пороге столкнулась с отцом.
— Мы тонем? — спросила она.
— Нет. Судно спасено, но шкипера смыло волной.
Сообщение это не ошеломило Тимею, и хотя все произошло у нее на глазах, сердце ее даже не дрогнуло. Удивительное дело! При виде гибнущей в волнах белой кошки она пришла в отчаяние и не смогла сдержать слез, а теперь, когда река поглотила шкипера, она не выдавила из себя ни слова сочувствия.
Впрочем, что же тут странного? Ведь кошка так жалобно мяукала, взывая о помощи, а человек молчал, упрямо бросая вызов стихии. К тому же белая кошка — маленькое милое существо, а шкипер — дерзкий грубиян. И, наконец, бедная кошка была беззащитной, а шкипер — сильный и ловкий человек, наверняка сумеет постоять за себя в любой обстановке — на то он и мужчина!