Золотой человек

Йокаи Мор

Но, пожалуй, гораздо сильнее алого зарева, предвещавшего завтра ураган, волновал пассажиров и экипаж «Святой Борбалы» маленький желто-черный шлюп, приближавшийся к барке со стороны Скелы.

Что такое Скела? Это высокая стена — решетка, через которую могут переговариваться, торговаться, заключать разные сделки жители двух соседних стран по обоим берегам Дуная.

Бросив якорь невдалеке от острова, «Святая Борбала» ждала полосатую лодку. В ней сидело трое вооруженных людей, у двоих из них были ружья с примкнутыми штыками, у третьего — пистолет. Кроме того, в лодке находились двое гребцов и рулевой.

Эфтим беспокойно ходил по маленькой площадке перед каютой. Тимар подошел к нему и тихо сказал:

— Таможенная охрана.

Купец достал из кожаной сумки шелковый кошель, вынул из него два мешочка и передал их Тимару.

В каждом мешочке было по сто золотых.

Лодка пристала к судну, и из нее на палубу вышли трое вооруженных людей.

Первым шел таможенный чиновник, который должен был осмотреть судно: нет ли на нем контрабандного товара или оружия? Двое других с ружьями за плечами были сборщиками пошлин. Одновременно в их обязанности входило контролировать, правильно ли таможенник ведет досмотр. Находившийся на судне «чиститель» как лицо полуофициальное обязан был наблюдать за действиями сборщиков пошлин и следить за тем, верно ли они контролируют чиновника. В свою очередь, трое таможенников допрашивали «чистителя», не соприкасался ли кто из пассажиров с чумными.

Все продумано как нельзя лучше: один чиновник проверяет другого, и все вместе друг друга.

За подобный официальный досмотр полагается вознаграждение, установленное для таможенника в сто крейцеров, для сборщиков пошлин — по двадцать пять и для «чистителя» — пятьдесят. Тариф довольно скромный!

Когда таможенник поднялся на палубу, «чиститель» был уже тут как тут и шел ему навстречу. Таможенник почесал ухо, «чиститель» потер нос. На этом закончился их разговор.

После этого таможенник обернулся к шкиперу, а два сборщика пошлин взяли винтовки наперевес. Тот, кто допрашивает, должен стоять не ближе, чем в трех шагах от того, кого допрашивают. Как знать, не является ли вновь прибывший переносчиком чумы.

Допрос начался.

— Откуда?

— Из Галаца.

— Владелец судна?

— Атанас Бразович.

— Владелец груза и фрахтователь?

— Эфтим Трикалис.

— Документы?

Процедура предъявления документов сопровождалась величайшими мерами предосторожности.

Раскрошив над жаровней с углем сосновые шишки и полынь, подержали некоторое время над дымом документы, поворачивая их то одной, то другой стороной, и только тогда железными щипцами поднесли не ближе, чем на метр-полтора к глазам таможенника, который, не дотрагиваясь до бумаг, удостоверялся в их подлинности. Затем таким же способом документы возвращались владельцам.

За время всей этой процедуры таможенник не произнес ни слова.

Жаровню унесли, и на ее место поставили кувшин с водой.

Это была большая глиняная посудина с широкой горловиной, в которую свободно мог просунуть кулак всякий, кому это надлежало сделать.

Кувшин с водой являлся важнейшим атрибутом взимания дани с путешественников.

Поскольку восточная чума, как известно, особенно липнет к благородному металлу, капитанам прибывающих с востока судов полагалось причитающуюся пошлину опустить в кувшин, а западный страж таможенных границ, запустив вслед за тем свою руку в тот же очистительный сосуд, выуживал монеты уже совершенно безбоязненно.

Итак, Тимар опустил в кувшин руку с двумя мешочками и тут же вытащил ее обратно, разжав пальцы.

Вслед за ним ту же манипуляцию проделал таможенный чиновник, с той лишь разницей, что, когда он вынул руку из кувшина, она была сжата в кулак. Рука быстро исчезла в широком кармане чиновничьего мундира.

О! Ему незачем было рассматривать на свету пойманный куш. Он чувствовал его на ощупь, по весу: ведь золото чует даже слепой. Ни единый мускул не дрогнул на лице таможенника.

Следующими были сборщики пошлин. С таким же невозмутимо официальным видом они выудили со дна кувшина то, что причиталось им.

Потом к кувшину бесшумно проскользнул «чиститель». Лицо его было строгим и угрожающим. От одного его слова зависело, сколько дней — десять или двадцать — проведет в карантине прибывшее судно вместе со всеми его пассажирами. Но и на его лице не дрогнул ни один мускул во время процедуры с кувшином.

Ну и хладнокровны же эти люди! Выполнение служебного долга для них превыше всего!

Наконец таможенник с напускной строгостью потребовал, чтобы его пропустили в трюм корабля. Это желание было немедленно выполнено. В трюм разрешается входить только таможенникам, без посторонних. И вот, когда эта троица осталась одна, на их лицах впервые промелькнуло подобие самодовольной и хитрой усмешки. «Чиститель» остался на палубе, но и он, скрыв лицо под капюшоном, не мог удержаться от улыбки.

Таможенники развязали наугад один из мешков, и из него посыпалось зерно.

— Пшеничка-то с куколем! — заметил один из них.

Разумеется, в других мешках тоже оказалась пшеница, и такого же качества.

О результатах досмотра тут же, в трюме, составили протокол: один из вооруженных чиновников держал чернильницу и перо, другой — протокольный журнал. Записали все по форме. Кроме того, таможенник черкнул на отдельном листке записку, сложил лист вдвое, скрепил сургучом и официальной печаткой, но имени адресата не написал.

Затем, тщательно обследовав все углы и закоулки судна, где, разумеется, ничего подозрительного не было обнаружено, трое таможенников вновь вышли на свет божий.

Солнце давно закатилось, и сквозь рваные облака светил ущербный месяц. Казалось, он играет с ленивыми облаками, то прячась в них, то снова выглядывая.

Таможенник подозвал к себе шкипера и официальным тоном сообщил, что на вверенном ему судне никаких запретных товаров не обнаружено. Тем же бесстрастным голосом он призвал «чистителя» и велел доложить о санитарном состоянии судна.

«Чиститель», произнеся слова присяги, подтвердил, что судно, равно как и экипаж и пассажиры, «чисто».

После этого было выдано свидетельство, что документы корабля в полном порядке. Тут же была составлена и расписка на законно полученное ими вознаграждение за таможенный досмотр: сто крейцеров — таможеннику, дважды по двадцать пять крейцеров — сборщикам пошлин и пятьдесят крейцеров — «чиновнику-смотрителю». Все учтено до последнего гроша. Расписка сия была отправлена владельцу корабельного груза, который все это время трапезничал в своей каюте. От него потребовали подтверждение об уплате причитающихся сборов.