Золотой дождь
Шрифт:
Уже больше пяти, и ей хочется уйти.
– Спасибо, миссис Скиннер. За все. Приятно знать, что кому-то ты не безразличен.
– Я буду все время искать, обещаю. Приходи на следующей неделе.
– Приду. Спасибо.
Незамеченный, я возвращаюсь в свой рабочий закуток.
Глава 6
Дом Бердсонгов расположен в самой старой и богатой части города и находится лишь в двух милях от юридического колледжа, вдоль улицы с обеих сторон растут старинные дубы, что придает ей замкнутый,
Некоторые дома по-настоящему красивы, с ухоженными лужайками и роскошными автомобилями, блистающими лаком в подъездных аллеях, другие кажутся почти необитаемыми и заброшенными и смотрят, как призраки, сквозь густую листву давно не стриженных деревьев и одичавшего кустарника. Кое-какие здания находятся в промежуточном состоянии.
Особняк мисс Берди построен на рубеже столетий, в викторианском стиле, сложен из белого камня. Подъезд плавной закругляющейся линией огибает один из углов. Дом давно не крашен, крыше нужна починка, а двор требует некоторых необходимых работ. Окна немытые, канавы переполнены листвой, но все же видно, что кто-то здесь живет и пытается наводить посильный порядок. Подъездная аллейка окаймлена разросшимся кустарником. Я припарковываю машину за грязным, в возрасте, «кадиллаком».
Половицы скрипят под ногами, когда я подхожу к входной двери и озираюсь по сторонам, ожидая, что сейчас выскочит большая злая собака с острыми зубами. Уже поздно, почти стемнело, но подъезд не освещен. Тяжелая деревянная дверь широко распахнута, и сквозь вторую, стеклянную, я вижу очертания маленькой прихожей. Я не могу нащупать кнопку звонка и поэтому очень тихо стучу по стеклу. Оно дребезжит.
Я задерживаю дыхание – лая собак не слышно.
Ни звука. Ни движения. Я стучу погромче.
– Кто там? – раздается знакомый голос.
– Мисс Берди?
В холле показывается фигура, загорается свет, и вот она сама, в том же платье из хлопка, в котором была вчера в «Доме пожилых граждан из „Кипарисовых садов“». Она прищуривается и разглядывает меня из-за стекла.
– Это я, Руди Бейлор. Студент-юрист, с которым вы вчера разговаривали.
– Руди! – Она просто в восторге от того, что видит меня.
Я слегка смущаюсь на секунду, а затем внезапно мне становится грустно. Она живет одна в этом страшном запущенном доме и уверена, что семья ее покинула, и единственная отдушина – проявлять заботу о тех старых, никому не нужных людях, которые каждый день собираются на ленч, чтобы спеть одну-две песни. Мисс Берди Бердсонг очень одинокий человек. Она торопливо отпирает стеклянную дверь.
– Входите, входите, – повторяет она, абсолютно не проявляя ни удивления, ни любопытства.
Она берет меня под локоть, ведет через прихожую и далее по коридору, на ходу ударяя поднятой рукой по выключателям. Лампочки одна за другой загораются, освещая дорогу, стены увешаны десятками старых фамильных портретов. Половики пыльны и протерты до дыр. Пахнет сыростью и затхлостью. Старый дом сильно нуждается в основательной уборке и обновлении.
– Как любезно, что вы заехали, – говорит она ласково, все еще сжимая мой локоть. – Вам вчера понравилось с нами?
– Да, мэм.
– Не желаете ли навестить нас снова?
– У меня к вам срочное дело.
Она усаживает меня за кухонный стол.
– Кофе или чай? – спрашивает мисс Берди, шумно устремляясь к шкафу и опять ударяя по выключателям.
– Кофе, – отвечаю я, оглядывая кухню.
– Как насчет растворимого?
– Чудесно. – После трех лет обучения в колледже я забыл разницу между растворимым и тем, что мелют из настоящих зерен и варят.
– Сливки или сахар? – спрашивает она, подходя к холодильнику.
– Просто черный.
Она кипятит воду, ставит чашки, садится за стол напротив меня и широко улыбается. Я наполнил для нее этот день содержанием.
– Я просто в восторге, что вижу вас, – сообщает она в третий или четвертый раз.
– У вас прекрасным дом, мисс Берди, – говорю я, вдыхая воздух, пахнущий мускусом.
– О, спасибо. Мы с Томасом купили его пятьдесят лет назад.
Кастрюли и сковородки, раковина и краны, плита и тостер – все по крайней мере сорокалетней давности. Холодильник, по-видимому, выпуска шестидесятых годов.
– Томас умер одиннадцать лет назад. Здесь мы вырастили с ним обоих сыновей, но я о них охотно умолчала бы. – Ее веселое лицо на секунду омрачилось, но вот она опять улыбается.
– Разумеется. Конечно.
– Давайте поговорим о вас, – предлагает она. Но это как раз та тема, которой я бы с удовольствием избежал.
– Конечно, почему нет? – И я набираюсь мужества перед неминуемым допросом.
– Откуда вы родом?
– Я родился здесь, но вырос в Ноксвилле.
– Очень приятно. А где вы учились в школе?
– В Остин-Пи.
– В Остин… где?
– В Остин-Пи. Это маленькая школа в Кларксвилле. На государственной субсидии.
– Как чудесно! А почему вы выбрали юридический колледж в Мемфисском университете?
– Но это действительно хороший колледж, а кроме того, мне нравится Мемфис… – Есть и еще две причины. Меня приняли в этот университет, и я мог оплатить там учебу.
– Как замечательно. А когда вы его окончите?
– Буквально через несколько недель.
– Тогда, значит, вы станете настоящим адвокатом. Как замечательно. А где вы будете работать?
– Ну, этого я еще не знаю. Последнее время я много думаю о том, чтобы открыть забегаловку, то есть собственную контору. Я человек независимый и не уверен, что смогу работать на кого-нибудь другого. Я хочу заниматься адвокатской практикой по собственному усмотрению.
Она молча меня разглядывает. Больше не улыбается. Глаза смотрят холодно, пристально. Она удивлена.
– Это замечательно, – повторяет она и вскакивает, чтобы сделать кофе.
Если эта милая, гладенькая леди стоит несколько миллионов, она проявляет просто чудеса ловкости, скрывая подобный факт. Я внимательно присматриваюсь к обстановке.