Золотой дождь
Шрифт:
Мне кажется, что старики постепенно привыкают жить в одиночестве, хотя никто из них не думал, что им придется последние годы прожить одиноко, вдали от тех, кого любишь.
Уверен, что, когда мисс Берди была моложе, она с надеждой смотрела в будущее, не сомневаясь, что эти последние годы проведет, окруженная внуками. Ее собственные дети тоже будут проживать где-нибудь поблизости и ежедневно проверять, как там мамочка, и привозить цветы, пирожные и подарки.
Мисс Берди не предполагала, что останется одна в старом доме, в обществе лишь угасающих воспоминаний.
Она редко говорит о детях
Я чувствую себя виноватым, потому что не сижу с ней по вечерам, но у меня на то свои причины. Она смотрит все глупые «мыльные» сериалы подряд, а я их не выношу. Я знаю, что она их смотрит, потому что постоянно рассказывает содержание. Кроме того, мне надо готовиться к экзамену.
Есть еще одна веская причина, почему я держусь поодаль.
Мисс Берди все время довольно настойчиво намекает, что пора бы перекрасить дом и что если бы она надеялась когда-нибудь покончить с сосновыми иголками, то сразу принялась бы за осуществление этого нового проекта.
Сегодня я составил и послал почтой письмо ее адвокату в Атланте, подписавшись как помощник адвоката в фирме Дж. Лаймена Стоуна, и сделал в нем несколько запросов насчет состояния некоего Энтони Л. Мердайна, покойного мужа мисс Берди. Я исподтишка, правда, без особого успеха, раскапываю это дельце.
В ее спальне гаснет свет. Я медленно спускаюсь по шатким ступенькам и босиком, на цыпочках прокрадываюсь по влажной от росы лужайке к ветхому гамаку, опасно провисающему между двумя тонкими деревцами. Прошлой ночью я без всякого телесного ущерба прокачался в нем целый час.
Из гамака сквозь ветви деревьев прекрасно видна полная луна. Я легонько покачиваюсь. Ночь теплая.
Меня сегодня сильно напугали эпизод с ван Ленделом и посещение больницы. Менее трех лет назад я поступил в юридический колледж, питая благородные надежды, что в один прекрасный день смогу использовать свое право заниматься юриспруденцией во благо обществу, чтобы делать его лучше, что сам стану представителем почетной профессии, основанной на высоких этических принципах, которых стараются придерживаться все адвокаты. Я действительно в это верил. Я знал, что не в моих силах изменить мир, но думал, что буду вращаться в окружении умных, проницательных тружеников, которые придерживаются возвышенных и строгих правил поведения. Я хотел усердно работать и профессионально расти и по мере роста привлекать к себе клиентов не хитроумной рекламой, но репутацией. И по мере профессионального продвижения по службе и возрастающего опыта, а также и гонораров я смогу со временем браться за непопулярные дела и выбирать себе клиентов, не ломая постоянно голову над тем, сколько и как мне заплатят и заплатят ли вообще. Такие мечты иногда свойственны неоперившимся студентам-юристам.
К чести нашего колледжа, мы часами изучали и обсуждали моральные проблемы. При этом всегда подчеркивалась необходимость их учета, и мы решили, будто наша профессия зиждется на всемерном укреплении строго соблюдаемых, основополагающих этических принципов. Сейчас же я столкнулся с обескураживающей правдой жизни. За последний
У меня в колледже был близкий друг Крейг Балтер. Мы два года жили с ним в одной комнате. В прошлом году я присутствовал у него на свадьбе. У Крейга была одна цель, когда мы поступили в колледж, – преподавать историю в средней школе. Он был очень умный и способный ученик, и в колледже ему нечего было делать, он и так уже все знал. Мы с ним подолгу рассуждали, как строить свою жизнь. Я всегда думал, что он себя задешево продает, желая просто преподавать, а он сердился, когда я сравнивал свою будущую профессию с его.
Я мечтал о том, чтобы зарабатывать большие деньги и добиться блестящего успеха в высших сферах. Он же стремился только в школьные классы, где его заработок будет определяться не зависящими от него обстоятельствами.
Крейг стал учителем и женился на школьной учительнице.
Теперь он преподает историю и обществоведение в выпускном классе. Жена его беременна и работает в детском саду. У них хорошенький домик в пригороде с несколькими акрами пахотной земли и садом, и они самые счастливые люди на свете. Их общий доход что-то около пятидесяти тысяч долларов в год.
Крейг равнодушен к деньгам, зато он занимается именно тем, чем хотел всегда. Я, напротив, понятия не имею, чем я сейчас занимаюсь. Работа Крейга в высшей степени благородная, потому что он формирует умы молодежи. Он может предвидеть результаты своего труда. Я, напротив, пойду завтра на работу, надеясь всеми правдами и неправдами застолбить какого-нибудь ни о чем не подозревающего клиента, расхлебывающего сейчас неприятности. Если бы адвокаты зарабатывали столько же, сколько школьные учителя, сразу же позакрывались бы девять юридических колледжей из десяти.
Все должно наладиться, но, пока это произойдет, меня подстерегают два вероятных несчастья. Первое: меня могут арестовать или причинить еще какие-нибудь гадости из-за пожара в конторе Лейка. И второе: я могу провалить экзамен на звание адвоката.
Такие мысли заставляют меня качаться в гамаке почти до утра.
Брюзер в конторе с самого утра. Глаза у него красные, он страдает от похмелья, но одет в свой лучший шерстяной костюм, на нем прекрасно накрахмаленная хлопковая рубашка, а на шее красуется дорогой шелковый галстук. Его волнистая шевелюра сегодня утром особенно тщательно вымыта и просто сияет.
Он собирается в зал суда обсудить некоторые предложения по делу о провозе наркотиков. Он весь в движении. Нервы его напряжены. Меня требуют к нему, я останавливаюсь перед столом и получаю инструкции.
– Ты хорошо поработал с ван Ленделом, – говорит он, роясь в груде бумаг и папок. Дрю что-то жужжит за его спиной, однако старается выдерживать безопасную дистанцию. Акулы смотрят на него голодным взглядом. – Несколько минут назад я говорил со страховой компанией. Страховка покрывает все несчастные случаи. И ясно, кто несет ответственность. Бедняга сильно пострадал?