Золотой грех
Шрифт:
Врач оскорбленно вздернул подбородок и с готовностью покинул палату. Глеб с надеждой посмотрел на Давыдова.
— А вы кто? Мы знакомы с вами?
— Знакомы, — проворчал Давыдов. — Но теперь уж… теперь тебе придется самому вспоминать, кто есть кто.
— Вот это абзац! — задумчиво сказал Иванов и встал с кровати. — Теперь уж, Борис Михайлович, включайте все ваше влияние.
— Вылечат, никуда не денутся! — зло проговорил Давыдов.
— Нет, не о том я. Теперь вы включайте все ваше влияние на всех уровнях, но никто, ни одна живая душа не должна узнать, что Глеб потерял память.
Давыдов
— Он и жив-то до сих пор был, потому что никто не знал про амнезию. Он мог такое видеть… он мог нападавшего видеть, и не только его. Ради шутки пистолет в руку не вкладывают, Борис Михайлович. Пошутив, его с собой уносят. Знаете, кто бросает пистолет на месте преступления?
— Кто?
— Киллеры.
— Вы серьезно?
— Я профессионал, Борис Михайлович. И вам теперь надо любым способом заткнуть рот лечащему врачу и главному врачу больницы. Этот самолюбивый парень ведь за ним пошел? Стоит только преступникам узнать, что Глеб потерял память, и его убьют. Они ведь думают, что он уже все рассказал, что знал и видел. Они ведь теперь прячутся, следы заметают, а тут такой подарок. Можно и не прятаться, а продолжать свое грязное дело. Просто надо Глебу раз и навсегда рот заткнуть, чтобы он ничего и никогда не мог вспомнить.
— Мы же не знаем, кто и зачем это совершил.
— Вот именно. И я тут остаюсь с ним на осадном положении. Вы ведь уезжать в Москву собрались? Поэтому срочно оставьте все наказы в больнице.
Борисов сидел под навесом кафе и слушал, как дождь барабанит в темноте по тенту. Кофе пить не хотелось, но он исправно подносил чашку ко рту и делал маленький глоток. По идее надо закурить, как это делают все герои шпионских фильмов, но Борисов не курил. Из-за стойки раздавалась вполне приличная блюзовая композиция, и это создавало полную иллюзию шпионского детектива.
Наконец, послышались хлесткие шлепки ног по лужам. Кто-то шел торопливо, видимо, отчаявшись выбирать для следующего шага место посуше. То есть лужу помельче. Человек в темной куртке с надвинутым на голову капюшоном зашел под навес, сбросил капюшон одним движением руки и посмотрел по сторонам.
— Я здесь, — поднял руку Борисов.
Человек чуть опустил голову, вглядываясь в фигуру за дальним столиком, потом подошел и уселся напротив. Борисов отметил, что человек сел таким образом, чтобы видеть стойку и вход в кафе.
— Здравствуйте, Вячеслав Андреевич, — Борисов сделал вид, что вежливо привстает, — меня можете звать Иннокентием.
— Кличка? — сразу же спросил человек.
— Почему? — возмутился Борисов. — Имя, самое настоящее. Могу паспорт показать. Потом… попозже.
— Н-ну? — спросил гость.
— Сергей Мефодиевич просил передать, что он во время своего последнего приезда сюда подарил вашей жене Оксане три белые розы. Но он не знал, что Оксана вам не жена. И вы это ему сказали только через неделю при звонке с мобильного телефона. Он назвал вас бабником, а вы ответили, что не бабник, а жизнелюб.
— Хм, — издал странный звук гость, извлек из недр куртки темную сигарету и закурил. В воздухе запахло душистым ароматом вишни.
— Он сказал, что именно это я должен вам напомнить и что вы будете об этом знать от него.
— Было дело, — снова хмыкнул мужчина и протянул руку. — Вячеслав. Так чем могу помочь столичным штучкам?
— Пока не знаю, — вздохнул Борисов. — Наверное, пока только советом. Я представляю одно частное охранное агентство, руководство которого близко к неким кругам…
— Это я понял, — коротко засмеялся в темноте Вячеслав, освещая крупное лицо огоньком сигареты «Кэптен Блэк».
— Ну вот. Нам нужна поддержка местного честного и умного полицейского. Вы знаете Давыдова?
— Золотопромышленника? Кто ж его не знает. Одни из самых богатых приисков в крае. Да еще и депутат Государственной думы. Только я за него не голосовал.
— На его дочь три дня назад было совершено покушение. Теперь мы ее охраняем.
— Оп-паньки! — Рука с сигаретой замерла в воздухе. — Сурпрайз! Кто?
— Хрен его знает, — отмахнулся Борисов. — Много неясного: очевидного мотива нет, подозреваемых нет, нет даже уверенности, что именно на нее нападали.
Борисов тщательно, в деталях, рассказал все, что ему самому было известно о нападении на Глеба и Юлию. Человек курил и не перебивал. Борисов так открыто разговаривал, потому что Шаповалов от имени самого генерала Романова передал ему, что начальнику уголовного розыска ГУВД по городу Чите подполковнику Ковалю можно верить, как самому себе.
— Я понял, — кивнул Коваль и снова глубоко затянулся, стряхнув пепел. — Значит, надо установить лиц, у которых был мотив нападать либо на Юлию Давыдову, либо на ее жениха. Юля видела только одного из нападавших. Можно поработать с фотороботом, с нашей картотекой. Может, чья-то физиономия и всплывет. А если допросить ее жениха?
— После удара по голове он потерял память.
— Эх… — Коваль в темноте сокрушенно покрутил головой и затушил сигарету. — Как специально! Ладно, попытаюсь я по своим каналам наладить работу. Попробуем порыться в прошлом этого Давыдова, покрутимся вокруг личностей его дочки и ее женишка. Негласно, конечно. Нужен мотив. Если вы говорите, что из карманов Глеба ничего не пропало, то это не ограбление. Тогда бы они и его обчистили, и ее.
— Я не говорил, что из карманов Глеба ничего не пропало. Я только сказал, что ценные вещи и деньги при нем остались. И часы, и мобильник не очень дешевый, и в бумажнике около двух тысяч рублей.
— Да, не клеится, — согласился Коваль. — Советую установить охрану и в больнице.
— Сделано.
— Тогда мне нужно время для разработки прошлого всех фигурантов. Уж не знаю, считать ли их потерпевшими.
Глава 4
Лаборатория «Барьера» располагалась на севере столицы. От идеи скрыть научно-производственное подразделение под чужой вывеской руководство охранного агентства отказалось сразу. Неизбежно кто-то из контролирующих организаций наведается с проверкой. А кто у нас тут, а где зарегистрированы, а как соблюдаете, а почему о вас нигде нет сведений, а кто тут главный.