Золотой капитан (Растрата)
Шрифт:
— У тебя фигура классная! — отметила Александра, осматривая капитана. — Тебе бы манекенщиком работать, в доме моделей.
— С ума сошла, — засмеялся Илья. — Я неуклюжий, у меня пальцы короткие.
— Носи, Илья, — грустно улыбнулась Саша. — Не снимай сейчас, пусть костюм к тебе привыкает, а ты к нему. А то на суде он стеснять будет, отвлекать.
— Уделаю я его, — засомневался Илья, — жалко… А! Это?.. Сколь он стоит?
— Рассчитаемся, Илья, носи, — с прежней грустной улыбкой сказала Саша. — Не в костюме дело, в человеческих
Она ловко и быстро накрыла стол, выставила бутылку сухого вина. «Хозяюшка… — ласково подумал Илья. — Каждое утро бы так начиналось…» И снова представил он, как удивятся в Туруханске новой жене Ильи, завидуют, ахают… Вот идет он с Сашей по поселку, она в белой шубке, рядышком, под руку его держит и что-то говорит-говорит ему, заглядывая в лицо. Знакомые по пути останавливаются, смотрят вслед — во дает Илья! А Илья в костюме-тройке, в капитанской фуражечке набекрень, улыбается загадочно и радостно. Тут навстречу — Лида…
Мысли Рогожникова неожиданно застопорились, он прикусил губу и поморщился. Аппетит пропал, глазунья какая-то недосоленная или подгорела здорово… Лида стоит перед ним, тихая, печальная. На глазах слезы закипают, а руки, красноватые и сухие, треплют перчатки. «Какой красивый ты, Илья, — тихо говорит Лида. — А со мной красивым быть не захотел…» — «Да ладно, чего там… — мнется Илья. — Дети-то как? Не болеют? У Витьки зубы падают, так ты их не дергай ему, те, что шатаются. Пусть сами выпадают, а то свежие зубы неправильно вырастут. Мать мне так в детстве говорила…» — «А что ты, Илья, по Туруханску гуляешь? Жену новую показываешь? Или дело какое?.. Галстуки-то сам вяжешь?» — «Не-ет, — окончательно смущается Илья, — я это… Я на работу иду, на самоходку. Я ж капитан как-никак».
Из-за спины Лиды, по сторонам, дети выглядывают. Жмутся к матери и таращат глаза. «Мама, а это кто?» — спрашивает Любашка. «Это ваш отец, ребята, — говорит Лида, — капитан „Золотой“ Илья Григорьевич Рогожников». — «Какой это отец? — возмущается Витька. — Нашего папку в тюрьму засадили, по хулиганству. А это американец какой-то, вишь, не наш он! Как в телевизоре, только очков не хватает…»
— Что с тобой, Илья? — заботливо спросила Саша. — Ты что не ешь?
— А… — замялся Илья. — Я тут капнул… — Он почистил брюки. — Масло капнуло.
— Не расстраивайся! — успокоила Александра. — На новую вещь в первый день обязательно либо пятно посадишь, либо порвешь. Закон подлости. Потом носишь годами — и ничего. Я говорю, привыкнуть надо, обносить.
— Ага, — согласился Рогожников и, кое-как дожевав глазунью, вылез из-за стола. — Пойду гляну, как Типсин справляется там…
Саша понимающе улыбнулась.
Рулевой, завидев капитана, в первую секунду опешил, а потом расхохотался:
— Илюха! Ты чего вырядился-то? Во умора! Как буржуй стал! Тебе еще цепочку на пузо!.. Это она тебе?.. А она ничего себе баба!
— Как двигатель? — хмуро спросил Илья. — Ты редуктор проверял?
— Чего проверять-то? Молотит! — чему-то радовался моторист. — Вроде не греется.
Капитан молча отстранил рулевого от штурвала и встал сам. Давление масла и температура были в норме. Двигатель новый, необкатанный, беречь надо… И здесь Илья заметил на штурвале, на крепком дубовом колесе, свежую корявую надпись. Чем-то острым было вырезано: «Василий Егорович Типсин».
— Это что такое! — возмутился капитан и ткнул пальцем в надпись. — Ты чего штурвал мне испортил?
— Чего испортил-то? — набычившись бросил рулевой. — Вырезал, и все… Чо такого?
— Да ничего! — возмутился капитан. — Взял, дурак, и штурвал изгадил!
— Ну, спасибо, Илья, — зловеще проговорил рулевой, — заслужил, называется, за эти три года-то!
— В самом деле, ты что? — смягчился Рогожников. — Ты знаешь, что такое штурвал?.. Это же штурвал! Чего писать-то? Василий Егорович нашелся… В туалете вон пиши, на стенах!
— Ладно тебе вякать, — оборвал его Типсин и сверкнул глазами. — Могу и стереть, если надо. Принарядился и орешь здесь…
— Хрен с ним, не сердись…
— Чего мне сердиться-то, — буркнул Типсин. — Что-то мы красиво жить стали на «Золотой». Яички, колбаски, деликатесы… Кабы без штанов не остаться после такого рейса…
— Не бойся, не останемся, — успокоил Рогожников. — На картошке-то успеем насидеться.
— Ты-то, может, и не останешься! — Типсин кивнул на костюм капитана. — Тебя накормят и оденут, а я? У меня что, деньги лишние? Я не эта твоя… дамочка, я денег не клепаю, как она вчера клепала. Сотен пять барыша взяла, пока мимо Фаркова шли!
— Ты что, паразит? — Рогожников бросил штурвал и схватил рулевого за грудки. — Ты что такое говоришь? Да как ты мог про нее такое подумать? — Он с силой дернул Типсина на себя, но рука соскользнула — пальцы короткие!
Типсин не сопротивлялся и только угрюмо сопел.
— Да ты знаешь, какая это женщина? — ревел Илья, наливаясь гневом и негодованием. — Нам с тобой, дуракам, и не снилось!
— Знаю… — буркнул рулевой.
— «Знаешь»! — передразнил капитан. — Много ты знаешь! У нее муж был летчиком! И погиб три года назад! Вот такой парень был!
— Может, и был, — невозмутимо пробубнил моторист и втянул голову в плечи, — мне-то что…
— А то, что она честная женщина! И таких поискать!
— Черт ее знает! — неожиданно усомнился Типсин. — Но вчера фарковские мужики сдачи-то не требовали…
— Я те в рожу дам! — вскипел Рогожников. — Только чесани еще языком! Вот отсюда и сплетни берутся! Про нее и тогда плели! Потаскуха — орали! А она всем доказала! До сих пор незамужняя ходит!
Капитан резко переложил руль, обходя темный, угловатый предмет впереди. Типсин, потупясь, молчал, тяжело двигая челюстями, будто пережевывая что-то. Илья, несколько успокоившись, продолжал: