Золотой мальчик
Шрифт:
Я помог Артуру, мы уложили Алёну на тахту, я подложил ей под голову две большие подушки, налил в стакан воды, накапал валерианки, и дал две таблетки димедрола. Сейчас ей надо было успокоиться и уснуть. Я сделал знак, чтобы Артур не задавал вопросов, накрыл Алёну пледом, и остановил её попытки что-то рассказать:
— Потом, потом, сейчас полежите, согрейтесь, Артур напоит вас горячим чаем, — я сделал ему знак, Артур тут же подхватил чайник и выскочил на кухню.
Я сидел на тахте рядом с Алёной. Её била нервная дрожь. Быстро вернулся Артур с горячим чайником, я налил ей крепкого чая с большим количеством
Я не стал выспрашивать больше никаких подробностей, понимая, что. Во-первых, не стоит нервировать и без того находящуюся в стрессовом состоянии Алёну, а во-вторых она всё равно вряд ли знает больше того, что сказала, ведь ей самой позвонили и тоже не спешили делиться подробностями.
Алёна успокоилась, только тихонько всхлипывала, отвернулась к стене и лежала так, укрывшись пледом с головой. Я встал, сделал знак Артуру, чтобы он оставался дома и присматривал за Алёной, а сам вышел, я уже очень опаздывал, мне надо было успеть до утреннего обхода.
Я успел, хотя и в притирку. Пройти в больницу было делом техники, я здраво рассудил, что если пойду мимо охраны у ворот, ребята смогут меня потом вспомнить и описать, а если придётся показывать документы, то совсем худо. Но раз они охраняют вход, значит, есть забор, а если есть забор значит есть и дырка. Что я, в самом деле, не знаю, что где у меня в стране находится?
И верно, дырка нашлась. Я пролез в неё и прямым ходом направился в корпус хирургии, из чёрного хода, выносили мусор две женщины в не очень белых халатах и накинутых на плечи ватных куртках. Я остановился в длинном коридоре, чтобы надеть белый халат, который в условиях больницы приравнивался к шапке невидимке. Но тут меня подвела поспешность и самонадеянность. Надо было куда-то занырнуть, а не стоять посреди коридора.
— Гражданин, чего это вы тут делаете? И откуда вы пришли? — раздалось у меня за спиной.
Я оглянулся, сзади меня стояли те самые две женщины, которых я видел выносящими мусор. Обе смотрели на меня подозрительно.
— Да я, знаете, ищу отделение интенсивной терапии, — от растерянности я бухнул правду.
И, как ни странно, правда меня спасла, что само по себе было достойно занесения в книгу рекордов Гиннеса.
Я с ужасом ожидал реакции на свой ответ, в лучшем случае меня сейчас спросят, к кому я, и отправят в регистратуру, или ещё куда, а скорее всего, не мудрствуя лукаво, вызовут охрану, и мне придётся долго и нудно давать пояснения за каким лешим я оказался в такую рань в больнице, да ещё рвался в реанимацию.
На помощь мне пришло чисто русское сострадание, которое отодвигает разум на второй план.
— Да отцепись ты, Маруся, от человека. Он, наверное, кровь принёс Максимову, ему сегодня операцию будут делать, должны были кровь привезти утром, у нас нет этой группы, отправляли вчера кого-то из родни на станцию переливания, за донорской, за деньги покупать. Вот до чего дожили, за лекарства плати, а теперь и операцию без денег не сделают.
— Да ты чего это, Ася, совсем уже заговорилась. У нас операцию когда это за деньги делали? Окстись, чего это тебе с утра глаза застит. Вы её не слушайте, у нас в больнице, пока ещё всё бесплатно, только иногда приходится кое-что родственникам самим приносить. Лекарств не хватает, вот крови. А так мы ко всем больным с дорогой душой. Вы, наверное, к Михалёву?
Я на всякий случай кивнул головой.
— Так вот прямо по лесенке на второй этаж, и сразу справа — вторая палата. Только там охранник сидит, надо документ будет показать.
— Его уже должны были предупредить, — поторопился я.
— Это кто же это? — насторожилась опять бдительная Маруся.
Сообразив, что меня засекли на чёрном входе, я прикусил язык, как же я мог кого-то предупредить.
— Я на проходной сказал, там охранник проверил документы, что-то в журнал записал и позвонил сюда.
— Только что тут возле приёмной убирала, никаких звонков не слыхала, продолжала сомневаться Маруся.
— У охранника телефон свой имеется, возле него на тумбочке стоит, ты чего-то, Маруся, совсем плохая стала. Ты иди, милый, иди, кровь-то ждут, наверное.
— А правда, что этот твой Михалёв — бандит? — остановил меня, уже направившегося к лестнице, вопрос в спину.
Спрашивала, судя по голосу, всё та же Маруся.
— Да ты что, девонька, совсем обалдела? — ахнула сердобольная Ася. — У человека горе, а ты с такими вопросами.
— А что, я и спросить не могу? Других-то не охраняют.
Я повернулся и сказал тихо:
— Да, он бандит.
— Ну и что? — пожала плечами Ася. — Наше дело — убрать, помочь, чем можем, для нас тут все одинаковые, все как есть — больные. А кто уж там кто — пускай после разбираются, для того и суд имеется, и всё такое прочее.
Она повертела в воздухе рукой, пытаясь найти развёрнутые объяснения этому «всякое», но не нашла, подхватила пустое ведро и позвала Марусю:
— Пошли, подруга, нам ещё два туалета вымыть надо, придёт старшая, она нам даст перцу.
Маруся хотела ещё что-то спросить, но передумала и пошла следом за своей подругой. А я поднялся по лесенке наверх, по дороге натянув на себя белый халат, который держал дома на всякий случай. У меня там на всякий случай хранились телогрейка, рабочий комбинезон, синий халат и даже оранжевый жилет путейца.
Я оглянулся на крохотной лестничной площадке, всё было тихо. Открыл портфель, из пакета надёргал большой пучок ваты, открыл осторожно бутылку хлороформа, щедро полил вату, и торопливо направился в коридор, ведущий к палатам в отделение интенсивной терапии, попросту именуемой реанимацией.
В коридоре тут же встал со стула возле тумбочки, подозрительно косясь в мою сторону, плечистый парень в белом халате, небрежно накинутом на камуфляж. Я заметил пистолет у него на поясе, кобура была расстёгнута.
— Вы к кому, гражданин?
— Я — доктор Смирнов, меня вызвали для участия в операции некоего Михалёва, я анестезиолог.
— Предъявите, пожалуйста, документы, — твёрдо предложил неулыбчивый парень.
Я поспешно похлопал себя по карманам, изо всех сил изображая полную готовность и послушание, но тут же развёл руками: