Золотой плен
Шрифт:
Он передвинулся и перевернул ее. Она чувствовала, как он касался ее плеч, спины, с каждым прикосновением увлекая ее в мир чувственности. Он дотронулся до ямочек внизу спины с восхищением, втирая легкий дурман розового масла в ее ягодицы, бедра, икры и ступни, массируя слегка даже большие пальцы ног.
Его огонь разгорался все сильнее с каждым прикосновением к ней. Его охватывало ликование победителя, когда он видел ее, пораженную и беспомощную, расслабленную и податливую.
Его сердце билось, как барабан, горя желанием, какого он прежде никогда не испытывал. Он снова перевернул ее лицом
Эрин захотела шевельнуться, закрыть глаза, но что-то в глубинах ее сознания предостерегало ее. Она должна протестовать. Но она могла только смотреть на его могучую фигуру, широкую золотистую грудь, крепкую узкую талию. Его плоть горела желанием. Ее губы пересохли, и она пыталась смочить их языком. Потом сознание опять вернулось к ней, обессиленной его ласками.
Крик вырвался у нее, когда она внезапно осознала, что он не шутит. Он больше не дразнил, он хотел окончательно сломить ее. Он сейчас овладеет ею.
Она отчаянно вскрикнула:
— Нет! Не прикасайся больше ко мне, варвар!
— Я не прикасаюсь к тебе как варвар, и мы оба это знаем, — уверил он нежно.
Он увидел в ее глазах страх. Не обращая внимания на отчаянные удары, он навалился на нее всем своим телом, ее глаза закрылись от ужаса, и он схватил ее запястья, прижал их к кровати на уровне плеч ладонями. Их пальцы переплелись. Он не причинял ей боли, но был настойчив, подчинив ее своим мягким взглядом. Ее пальцы вцепились в него, ее сердце бешено билось. В безумстве она пыталась бороться.
— Пожалуйста… умоляю тебя, Олаф!
— Эрин, ты моя. Моя жена. И это — наша судьба. Успокойся, ты ведь дрожишь, когда я прикасаюсь к тебе.
Он не боролся с ней, он просто держал ее и смотрел, требуя глазами, чтобы она лежала спокойно. Ее трепещущее тело было готово к взлету, и она перестала сопротивляться.
Он снова поцеловал ее, медленно, осторожно, пробежав кончиком языка по ее губам. Его язык все глубже и глубже проникал в ее рот. Его борода касалась ее щек, и это обостряло ощущения и увеличивало дрожь, которую она не могла остановить.
Продолжая удерживать ее руки, он приподнялся и снова поймал ее взгляд. Потом переместился ниже и взял губами ее грудь, все настойчивее лаская языком сосок. Он вдыхал приятный экзотический запах розового масла, и страстное желание внутри него нарастало, благодаря нектару, вкус которого он ощущал. Он снова взглянул в ее полузакрытые глаза, затем повторил то же с другим высоким и сладким холмиком. Ее пальцы начали сгибаться, отпустили его и снова сжали.
Он раздвинул ее бедра коленом и навалился между ними всем своим весом. Он нежно целовал ее, слегка покусывая, щекоча ее ребра горячим влажным языком, наслаждаясь каплей чистой свежей воды с розовым маслом, которая собралась в ее пупке.
Он устроился между ее ног, мягко заставляя их раздвинуться шире, чувствуя их неровную дрожь. Посмотрел на ее лицо, бледное и прекрасное в обрамлении чудесных черных волос, разметавшихся по подушке и мехам. Ее глаза закрылись, губы дрожали. Он услышал ее шепот» Нет!», но это было скорее выдохом, а не словом.
Он
Эрин застонала:
— Пожалуйста!
Он бросил взгляд на ее лицо и увидел, как она откинула голову и облизывала высохшие губы сладко-розовым кончиком языка.
Она извивалась под ним, словно в ритме танца, купаясь в волнах страсти, и ритм этих колебаний становился все сильнее. Он чувствовал биение и пульсацию ее возбужденного тела. Руки, которые он не держал больше, упали на кровать, затем обхватили его плечи. Мир, кровать, красавица, лежащая перед ним — все было озарено светом. Он подался назад, нежно ее лаская, и ее тело отвечало ему.
Она вскрикнула, когда он вошел в нее, медленно, но уверенно и страстно. Он старался казаться спокойным, но, чувствуя, как пульсирует его плоть внутри нее, как в теплом футляре, он прошептал:
— Не напрягайся, Эрин… возьми меня… успокойся…
— Олаф…
Она прижала голову к его шее, ее пальцы обхватили его плечи. Он был внутри, и она ощущала боль, похожую на обжигающую сталь, его широкая грудь казалась надежной и приятной. Он сделал ее своей, и в этот момент ей была необходима его теплая сила и уверенность.
— Возьми меня, Эрин, боль постепенно исчезнет. Давай вместе со мной…
Он снова начал двигаться, мягко обнимая ее тело, даря сладкое тепло. Он проникал глубже и глубже, завлекая ее в свой ритм, чувствуя, как она извивается под ним.
Перед его глазами возникли красные и черные вспышки. Прекрасные звезды таяли во всполохах огня. Страсть, которую он мучительно пытался сдержать, охватывала его всего, волной за волной ненасытного желания. Он целовал ее в губы, грудь и опять в губы, жаждущий, содрогающийся, не сознающий ничего, кроме этой женщины, которую он завоевал.
Он чувствовал, как ее стройные ноги обвили его тело, она грудью прижималась к нему, тянулась к его губам, и он знал, что она парила вместе с ним в мире, где все казалось красным и черным. Потом она вскрикнула, и этот крик слился с его стоном, свидетельствующим об освобождении, блаженстве и экстазе.
Он не покидал ее, а оставался внутри, пока мир медленно принимал привычные очертания.
Он хотел обнять ее, нежно заговорить с ней, но слова застряли в горле, когда он взглянул на нее. Ее глаза были закрыты, тело — покрыто блестящим потом. Она не двигалась, только сдвинула бедра. Опять он попытался заговорить, потом, усмехнувшись, изменил свое намерение. Она отпрыгнула от него, и он рассердился, когда понял, что она отвернулась от стыда и досады, и это после того, как она получила удовольствие, заглушившее первоначальную боль и приведшее к пику блаженства. Олаф чувствовал сугубо мужское удовольствие в ту минуту, когда сделал ей больно и увидел пятна крови. Он бы совершил убийство, если бы ему изменили.