Золотой след

Эшли Кристен

— Поверить не могу! — закричала она.

Он опустил руки и подошел к ней. И пока подходил, пытался отыскать проблески той Габриэль Вайль на ее обиженном лице, теперь искаженным гневом. Она не была сногсшибательной, но была очень хорошенькой. Теперь в ней были лишние пятьдесят фунтов, и несла она их на себе без всякого комфорта. Сейчас ее волосы были покрашены и выглядела она именно так, покрашенной, хотя могла не красить, оставив их в естественной седине. Как волосы у ее матери, они были густыми, седыми и привлекательными. Ее мать справилась, Габби тоже могла бы. Кожа на лице у Габби была дряблой, потому что она не уделяла ей должного

внимания, с мешками под глазами, скорее всего из-за того, что не высыпалась или злилась на Лейна, и весь мир в течение почти двадцати лет.

Лейн остановился перед ней и наклонил голову, чтобы посмотреть на нее.

Затем тихо сказал:

— Я предупреждал тебя не спать с этим парнем. Я же говорил, что он принесет тебе неприятности. Стью худшее, что может быть. Если бы он вернул свои мозги и обходился с тобой правильно, я готов был бы проглотить свои слова. Но из твоей речи я делаю вывод, что он постоянно трахал тебе мозги и втянул во что-то серьезное, это один способ, каким мужчина может плохо обращаться с женщиной, совершенно не заботясь о ней.

— А ты конечно знаешь, как правильно обращаться с женщиной, Таннер, — парировала она.

— Не советую тебе начинать этот разговор, Габби. Я заботился о тебе, заботился о нашем доме, заботился о наших мальчиках. Я вкалывал как проклятый, чтобы обеспечить нормальную, хорошую жизнь нашей семье. Мы сошлись не по любви, и ты это знала, но все равно хотела выйти за меня замуж, чтобы мое кольцо было у тебя на пальце. Я надел тебе на палец кольцо и сделал все, что мог. Но тебе этого было мало. Ты отдавала немного, можно сказать, по крошечному чертовому дюйму, но мы смогли бы, если бы ты… Но ты не хотела. Ты можешь обвинять только меня, но мы оба знаем, что это полное дерьмо собачье. Ты получила то, что создала и то, что хотела. Я не хочу в этом участвовать. Полтора десятка лет назад ты приняла решение ухватиться за меня, хотя должна была отпустить, и испортила себе жизнь. Два года назад ты опять приняла решение держаться за этого мудака, хотя следовало бы с ним не связываться, но ты решила повторить свой опыт только с более жесткими условиями. Я не хочу быть втянутым в это дерьмо. Если я войду, то меня уже ничто не остановит, я не хочу. Так что возвращайся домой, поговори со своим мудаком, скажи ему, чтобы он собрал наконец свое дерьмо, больше не приходи сюда и не вываливай на меня все это. Я ясно выражаюсь?

— Ты сам полон дерьма, — прошипела она.

— Да что ты? — спросил он. — А ты?

— А что я? Я отдавала в ответ, — сообщила она.

— Да, отдавала, ты высказывала мне свою позицию в течение пяти гребанных лет.

— Потому что мой муж желал другую женщину!

Черт!

Он пожалел, что каждый раз, когда она заводила разговор о Ракель, он не откладывал доллар. Сейчас бы у него его банковский счет выглядел бы гораздо лучше, несмотря на оплаченные медицинские счета.

— Ты должна была уже забыть об этом сто лет назад, — заявил он ей.

— Да, как бы я это сделала, Таннер? Как?

— Если бы ты, хотя бы на минуту задумалась о том, чтобы выстроить наши отношения, построить настоящую семью, ты бы нашла способ как забыть о ней, отпустить ее, как сделал это я.

Второй раз за этот день он увидел, как женщина, но уже другая, дернулась всем телом. Он знал, что она все поняла. И она тоже знала, что он сделал все, что мог, с тем, что у него было, но он делал… Она знала об этом все это время,

что он не бросит ее, даже если Рокки вернется. Габби носила его кольцо на пальце, их сыновья жили под их крышей, так что Лейн был ее. Но она не смогла забыть ту, другую. Пыталась, слишком часто пыталась, но всегда проигрывала ей во всем.

— Это была пустая трата времени, — язвительно заметила Габби.

— Да, возможно, именно так, — согласился Лейн.

— Спасибо за помощь, — выплюнула она, разворачиваясь на выход.

— Рад всегда помочь, — пробормотал он, тоже отворачиваясь.

— И при твоем отношении, ты думаешь, что Стью — мудак, — пробормотала она, открывая дверь.

Лейн вздохнул.

Потом он услышал, как за ней закрылась дверь.

Затем он вошел в свой кабинет, вышел из экрана банковского счета и начал изучать финансы Стюарта Барански.

* * *

Дейв Меррик открыл входную дверь, и на Лейна, Джаспера и Триппа обрушился запах, который мог быть только на небесах.

— Пахнет великолепно! Привет, дядя Дэйв! — крикнул Трипп и влетел внутрь, чуть не сбив Дэйва с ног, продолжая выкрикивать свое приветствие. — Привет, дядя Дэйв! — Потом он побежал по коридору прямиком на кухню.

Дэйв с улыбкой повернулся, глядя ему в спину.

— Привет, дядя Дэйв, — повторил Джаспер за братом, хлопнул Дэйва по плечу и последовал за Триппом, гораздо медленнее, стараясь не выдавать себя, не желая, чтобы миссис Эстли вдруг подумала, что он не может дождаться встречи с ней.

— Джас, — ответил Дэйв и отошел от двери, придерживая одной рукой дверь, а другую протянув к Лейну, приглашая его войти. — Таннер, рад тебя видеть, сынок.

Таннер пожал его руку, получив ответное рукопожатие.

Дэйв Меррик в свои шестьдесят три года все еще был красивым мужчиной — высоким, худощавым, подтянутым, хромал только, когда уставал, доставал трость только тогда, когда шел дождь и сырость начинали ломить кости, заставляя болеть старые раны.

Давным-давно Дэйв был женат на женщине по имени Сесилия — городской красавице. Лейн помнил ее, как она выглядела, сейчас ее внешне очень напоминала Рокки. И он вспомнил, что никогда не видел жену Дейва без улыбки.

Он также помнил тот день, когда услышал, что ее убили той же ночью, когда в Дейва стреляли пять раз.

Он также помнил, как ходил на ее похороны вместе с матерью и всеми остальными в городе, как стоял у гроба и все время смотрел на Ракель, пока она сидела на своем месте, ее глаза не отрывались от гроба ни на минуту, она была бледной, синие тени под глазами, а лицо было как маска. Он только тогда узнал, что есть Ракель, еще не будучи с ней знаком. Она уже тогда была очень красивой. Хотя ей было четырнадцать, ему — восемнадцать, и он был вне ее лиги. Не прошло и трех лет, как он пересекся с ней и решил сделать ход.

Он отпустил руку Дэйва и вошел в дом, подождав, пока Дэйв закроет за ним дверь. Когда он только вернулся и возобновил свои отношения с Дейвом и Мерри, и при появлении в этом доме, воспоминания закружились в голове. Слишком много воспоминаний. Он и его дети столько раз бывали здесь, что это его не смущало.

За исключением этого вечера и того факта, что Рокки находилась где-то в этом доме. Она никогда не появлялась, когда они приходили.

— Как дела, Таннер? — спросил Дэйв, пока они медленно шли по коридору к лестнице.