Золотой торквес
Шрифт:
— Ты что, насчет Лейра? — взревел Имидол. — Я его приложу, дайте срок. А ты, братец, лучше побереги свою психокинетическую задницу!
Небо на востоке сделалось густо-фиолетовым. Над стальной гладью лагуны сияла Венера.
— Не кипятись, Имидол. Кугал прав, — хмуро бросил Ноданн. — Завтра мы должны быть крайне осмотрительны. Батальоны рассыплются, и фирвулаги наверняка отдадут приказ охотиться на капитанов. Теперь, когда мы лишились стольких творцов и серых, численное превосходство врага ляжет на нас еще более тяжелым бременем. Так что надо полагаться только на умственный перевес. Когда выйдете на поле, не допустите ошибки покойного Велтейна. Знаете, в чем он просчитался? Хотел собрать как можно больше бойцов под свое знамя. И поторопился, применил эффектную, но недальновидную тактику. Позвольте вам напомнить: в наших рядах сражается еще один любитель блефа… причем играет он на высочайшем уровне, делает самые высокие ставки.
Четверо братьев еще некоторое время обсуждали тактические и технические аспекты Битвы, пустив коней шагом. Равнину почти расчистили. Мертвых фирвулагов грузили на специальные плетеные понтоны на берегу лагуны, с тем чтобы на обратном пути сбросить в воду. Обезглавленные тела тану и людей складывали штабелями возле Великой Реторты: на исходе Битвы, в момент заклания, их прогонят через этот змеевик.
Годами яйца морских креветок и споры мельчайших водорослей ждут дождя.
Надежно укрытые соляной коркой на побережье, они уберегают крохотные капельки жизненной силы от жары, засухи, вредных химических реакций в ожидании векового ливня, смывающего весь налет с плиоценовых Кордильер и заполняющего Большое Гнилое болото.
Тогда в течение нескольких недель тысячи квадратных километров высохших озер в границах болота и сухое ложе Альборанского бассейна становятся свидетелями бурного всплеска жизни. Морские креветки, водоросли и другие простейшие водные организмы плодятся до тех пор, пока воды не иссякнут, не испарятся, оставив на их месте свежие яички и споры, погребенные под соляными отложениями до нового Шторма Века.
Но дождь не начался. Плиоценовое небо в первых числах ноября было чистым, а с горных высот в Средиземноморский бассейн по-прежнему стекала лишь жалкая струйка.
Однако же побережье наполнилось водой. Невероятными потоками она поступала неизвестно откуда.
Биллионы креветок вылупились из яичек, сожрали водоросли и поспешили отложить новые яички в более хрупкой скорлупе, учитывая увлажненную окружающую среду. Вода была грязнее, чем обычно, и принесла с собой нежелательного конкурента — океанский планктон, что вступил в борьбу с креветками за плавучую зелень и даже начал охотиться на самих ракообразных. Но безмозглые твари не сознавали ни этой агрессии, ни того, что им уже не придется выдерживать долгую засушливую спячку.
— Доверьтесь мне! — сказал Эйкен Драм, стоя среди огня, дыма, орущих умов и резни.
— Если твой фокус не сработает, — возразила Воительница Бунона, — то Накалави как пить дать тебя приложит.
Эйкен взметнул к небу свое дерзкое знамя.
— Не боись! Настрой только как следует свои миражи и смотри, чтобы никто из шайки не ринулся на какой-нибудь рыцарский подвиг и не демаскировал засаду. Ты меня слышишь, Тагал, пупсик?
— Враги так теснят нас, — сухо отозвался Меченосец, — что я подчинюсь любому, кто сулит надежду или хоть малую передышку. Даже тебе, Эйкен Драм!
— Молодчина, брат-принудитель! Гляди в оба! Бывайте!
Золотая фигурка на великолепном скакуне растаяла среди клубов фиолетового дыма.
— Не отчаивайся, лорд Меченосец, — обратился к Тагалу лорд Дарал из Барделаска. — Эйкен не только отважен, но и умен. У нас вдвое больше трофеев, чем у коротышек, — и все благодаря тому, что мы встали под его знамя. А голову их героя Блеса Четыре Клыка кто добыл?
— Не пристало нам прятаться в засадах! — проворчал Тагал.
— Это путь к победе, — парировала Бунона. — От вас, старых вояк, одна головная боль!.. Тихо!
Из облака пыли, окутавшего шесть потрепанных батальонов тану, донесся низкий звук — разъяренный рев тысячи глоток — и с ним вместе свист, напомнивший человеческим бойцам сигнал исполинской ЭВМ. В одно мгновение все пять сотен рыцарей исчезли, превратились в груды расчлененных трупов, высящихся по обе стороны совершенно свободного коридора шириной примерно в тридцать метров и почти вдесятеро больше длиной.
— Иллюзия надежна, — сказал Селадейр. — А теперь готовьсь!
В расчищенном коридоре галопом проскакал гиппарион, маленькая, не выше осла, трехпалая лошадь эпохи плиоцена. Он был взнуздан и украшен перьями и попоной в фиолетово-золотой гамме. Стоя у него на спине, размахивал своим фиговым знаменем и смеялся, как безумный, Эйкен Драм. На нем был его золотой костюм с множеством кармашков.
Следом мчался легион монстров — фирвулагских крепышей, окутанных самыми чудовищными иллюзиями, какие только можно себе вообразить; их возглавлял высокий призрак кентавра, с которого содрали кожу. Обнаженные мышцы и пазухи, красные и синие кровеносные сосуды сверкали и пульсировали; глазные яблоки выкатились из голого черепа; безгубая пасть с разбитыми клыками была разинута в ужасающем крике. Нукалави Освежеванный, один из первых фирвулагских чемпионов, преследовал маленькую фигурку на гиппарионе, метал ей вслед шаровые молнии, поражавшие какой-то невидимый метапсихический заслон вокруг летящего шута и разрывавшиеся с безобидным треском.
— Эге-гей! — вопил Эйкен Драм.
Гиппарион вырвался на открытое пространство. Юнец нагнулся, заглянул в проем своих расставленных ног и высунул язык Нукалави, одной рукой держась за поводья, другой сжимая лилипутское знамя. Потом он отбросил полу золотого костюма.
Электронный вой Нукалави достиг ста десяти децибелов. Легион фирвулагов с двух сторон обступили трупы.
Бунона, Альборан и Блейн подали хором умственную команду:
«Вперед!»
— Просыпайся, Брайан. Слышишь? Да просыпайся же!
Чернота каверны, что поглощала его с ужасающе-сладкой неотвратимостью, стала рассеиваться. Он открыл глаза: над ним стояли Фред и Марио, его тюремщики в серых торквесах. А еще с ними был Крейн; он держал в руке маленькое золотое кадило, распространявшее струйки едкого дыма.
— Со мной все в порядке, — сказал Брайан. («Но скоро тьма снова поглотит меня.») Бездонные глаза гуманоида с плоскими синими зрачками придвинулись совсем близко.
— Благодарение Тане, Брайан, мы уж беспокоились за тебя.