Золотой треугольник
Шрифт:
— Того, что мы сейчас увидим…
Они зажгли фонарь, нащупали пистолеты в карманах и спустились к воде. Дверь каюты была заперта.
— Эй, дружище… Открывайте!
Ответа не последовало. Вышибить дверь оказалось делом нелегким. Она была очень тяжела и отнюдь не походила на обычные двери кают. Наконец им все-таки удалось высадить ее.
— Черт возьми! — воскликнул дон Луис, первым вошедший в каюту. — Вот чего я не ждал…
— Что? Что?
— Глядите… Это женщина, которую звали Грегуар… Да она никак
Женщина в мужской блузе лежала навзничь на узкой железной кровати. Беспорядок вокруг свидетельствовал о борьбе жертвы с убийцей.
— Я не ошибся… Вот и платье, которое было на ней в Манте… Что с вами, капитан?
Бельваль с трудом подавил крик. Его глаза, полные ужаса, были прикованы к иллюминатору.
— Там… Смотрите…
Стекло иллюминатора было разбито.
— Да, да, вижу, — проговорил дон Луис.
— Эта косынка… эта синяя косынка, — шептал Патриций. — Это косынка Коралии!
Дон Луис вздрогнул.
— Не может быть! Это невозможно! — воскликнул он. — Никто не знал, что мы спрятали ее на улице Майо… А вы случайно не телеграфировали ей с дороги?
— Да… да… из Манта…
— Но ведь это безумие! Неужели вы посылали телеграмму?
— Да.
— Из почтового отделения в Манте?
— Да.
— Кто-нибудь был в это время на почте?
— Да, женщина.
— Какая? Вот эта? Убитая?
— Да.
— Но она не могла видеть, что вы писали…
— Нет, но я дважды переписывал телеграмму…
— И черновик бросили на пол? Ах, капитан…
Но Бельваль уже не слышал его. Он бросился к автомобилю и спустя полчаса вернулся с двумя телеграммами в руке, которые нашел в комнате Коралии.
Первая была послана им самим: «Все обстоит благополучно. Будьте спокойны и не выходите из дому. С нежным приветом, капитан Патриций».
Вторая телеграмма, посланная Симоном, гласила: «Чрезвычайно важные события. Вынуждены изменить план действий. Едем домой. Жду вас сегодня вечером у калитки вашего сада. Капитан Патриций». Ее Коралия получила в восемь часов вечера и сразу куда-то ушла.
Глава 16
Четвертый акт драмы
— За вами уже два промаха, капитан, — сказал дон Луис. — Первая ошибка была в том, что вы не предупредили меня, что Грегуар — женщина. Вторая же…
Но видя, до какой степени упал духом Патриций, он положил руку ему на плечо и произнес:
— Полноте, капитан! К чему отчаяние! Дела обстоят вовсе не так плохо, как вам кажется.
Бельваль прошептал:
— Чтобы избавиться от этого человека, Коралия бросилась в Сену…
— Уверяю вас, матушка Коралия жива. Она, правда, в руках Симона, но живая.
— Как знать… А разве оказаться во власти этого человека не равносильно смерти?
— Это только угроза смерти, — возразил дон Луис, — но если мы подоспеем вовремя…
— У вас есть план?
— А
— Ну так давайте действовать! — капитан не мог скрыть нетерпения.
— Подождите, — возразил дон Луис, — я вам только перечислю факты, не останавливаясь на способах, которыми я добыл их…
— Я слушаю.
— Итак, Коралия в девять часов вечера явилась на свидание. Симон уже был там вместе со своей помощницей. Они вдвоем связали ее, лишив предварительно возможности кричать, и привезли на «Ленивец». Заметьте, что действовали они спокойно, убежденные, что мы ничего не знаем о расставленной ловушке. Однако, они забыли про Я-Бона, а я — чем очень горжусь — помнил о нем. Несмотря на темноту, Я-Бон, тем не менее, узнал Симона и последовал за ним. Трудно сказать, что случилось потом. Скорее всего, Симон попытался разделаться со своей сообщницей — Грегуаром, и Я-Бон помешал ему. А может быть, сенегалец хотел вырвать из его лап Коралию, и между ними произошла драка… Ясно одно: Симон, воспользовавшись суматохой, схватил Коралию, выскочил на палубу и запер каюту.
— А Я-Бон?
— Наверно, это он разбил иллюминатор, пытаясь выбраться. Я не понимаю только, почему Я-Бон не вышиб дверь и не догнал Симона? Возможно, он был ранен…
— И раненый однорукий калека бросился в воду… — перебил его Патриций.
— Не обязательно. Посмотрите, под иллюминатором есть бортик, по которому можно добраться до палубы.
— Но все-таки он должен был потерять на это какое-то время, чем и воспользовался Симон.
— А если эта женщина, прежде чем умереть, сказала Я-Бону, где может спрятаться Симон?
— Да, если бы это знать наверное, — вздохнул Бельваль.
— Я это уже знаю.
— Как?!
— Для этого даже не нужно дожидаться Я-Бона. Женщина показала ему ящик, в котором лежала карточка с адресом. Чтобы предупредить меня, Я-Бон приколол карточку к занавеске, а чтобы показать, что это сделал именно он, приколол ее золотой булавкой, которой я сам прикрепил к его груди крест в Марокко.
— Адрес! Адрес! — нетерпеливо закричал Патриций.
— Амедей Вашеро, 18, улица Гимар. Это совсем недалеко отсюда.
Они тотчас отправились туда, предоставив полиции разбираться, кто убил женщину.
— Вот и Симон начинает делать промахи, — заметил дон Луис, выходя на набережную.
Автомобиль доставил их на улицу Гимар. Дом под номером восемнадцать оказался особняком старинной постройки.
У ворот дон Луис позвонил. Было два часа ночи, и им довольно долго не открывали. Наконец из своей каморки вышел швейцар.
— Кто там? — сонным голосом спросил он.
— Нам нужно видеть господина Амедея Вашеро.