Золотой треугольник
Шрифт:
Патрицию казалось, что минуты растягиваются в часы.
Он дал все клятвы, которые от него требовали, поклялся Коралией и своей честью, и не было вещи, на которую он не согласился бы теперь для ее спасения.
Сев на корточки, Симон показал:
— Вот здесь! Внизу!
— Под надгробной плитой?
— Да.
— Она, значит, поднимается? — с беспокойством спросил Бельваль. — Но мне не поднять ее одному, тут, по крайней мере нужны трое.
— Нет, камень поворачивается по оси. Нужно только нажать
Капитан наклонился над плитой, на которой была надпись: «Здесь покоятся Патриций и Коралия», и сделал, как велел Симон.
Плита действительно сдвинулась очень легко.
— Подожди. Теперь нужно сделать так, чтобы она не упала. На второй ступеньке ты найдешь железный брус.
Три ступени вели в узкий склеп, где едва мог поместиться человек, и то согнувшись. Железным брусом Патриций зафиксировал плиту.
— Вот так, — одобрил Симон, — теперь она будет держаться. Тебе остается только спуститься вниз. Здесь должен был стоять мой гроб, и сюда я частенько приходил к моей Коралии… Я проводил здесь, под землей, целые часы и мы вели с Коралией долгие беседы…
Бельваль спустился в склеп.
— Что теперь нужно делать? — спросил он оттуда.
— Разве ты не слышишь ее, твою Коралию! Вас разделяет теперь только тонкая стенка! Несколько кирпичей маскируют вход. Там ведь, за ней в другой могиле Коралия, а потом еще одна, где мешки с золотом.
Симон, стоя на коленях следил, точно ли Патриций следует его указаниям.
— Дверь налево, дальше… Ты не нашел? Странно! Поторапливайся. Нашел, наконец? Нет? Ах, я не могу спуститься!
Он немного помолчал.
— Ищи же! Ты ведь можешь двигаться?
— Да.
— Ну и продолжай работать! — с хохотом воскликнул негодяй и, ловким движением выхватив брус из-под плиты, ударил им капитана по голове. В тот же миг плита опустилась.
Симон не стал терять времени даром. Зная, что Бельвалю будет не под силу поднять могильную плиту, он решил разделаться со своим главным противником и поспешил к дому.
В вестибюле Симон остановился и прислушался. Дон Луис попрежнему простукивал стены.
— Великолепно! — с кривой усмешкой прошептал Симон. — Теперь его черед…
В кухне он открыл газовый счетчик и повернул рукоятку, выпуская таким образом газ. Затем Симон отыскал свои темные очки, спустился в сад и, заперев за собой калитку, вышел на набережную.
Неподалеку от хижины Берту он остановился в нерешительности. В этот час на набережной уже были прохожие, что, видимо, нарушало планы Симона. Подозвав автомобиль, он приказал шоферу ехать на улицу Гимар.
Своего друга Вашеро Симон застал на пороге швейцарской.
— Ах, это вы, господин Симон? — воскликнул Амедей. — Но, Боже, в каком виде!
— Молчи! Не называй меня по имени! — прошептал Симон. — Никто меня не должен видеть!
— Но
— Да, это проклятый негр…
— А другие?
— Какие другие?
— Да те, которые приходили… Патриций…
— Патриций приходил? — живо спросил Симон.
— Да, сегодня ночью, после вас.
— И что ты ему сказал?
— Что он ваш сын.
— Так вот почему он не казался удивленным, — пробормотал Симон.
— Где они теперь? — допытывался Вашеро.
— С Коралией. Мне удалось ее спасти. Но теперь дело не в ней. Живей доктора!
— В доме нет врача…
— Возьми телефонную книжку и найди телефон доктора Жерардека.
— Но это немыслимо!
— Почему же? Его клиника рядом на бульваре Монморанси.
— Я не о том. Разве вы не слышали, что про него рассказывают? Ходят слухи, что он выдает подложные свидетельства и фальшивые паспорта.
— Глупости! Отыскал, наконец?
Вашеро позвонил, но телефон был занят. Машинально записав номер на полях газеты, он звонил до тех пор, пока ему не ответили. Но оказалось, что доктора нет дома и что он вернется не раньше десяти часов.
— Тем лучше, — сказал Симон. — Теперь у меня не хватило бы сил… Скажи, что я приду к десяти.
— Как про вас сказать?
— Скажи настоящее имя: Арман Бельваль. Скажи также, что, вероятно, потребуется хирургическая помощь.
Вашеро повиновался и, повесив трубку, участливо произнес:
— Ах, бедный мой господин! Как вас отделали!
— Оставь, пожалуйста, — прервал его Симон. — Мое убежище готово?
— Конечно.
— Пойдем туда, но только так, чтобы нас никто не видел.
— Как всегда…
— Торопись. Возьми пистолет. Ты можешь оставить швейцарскую?
— Да, на пять минут.
Швейцарская выходила во двор, в конце которого был длинный проход. Он в свою очередь сообщался еще с одним двором, посредине которого стоял небольшой одноэтажный дом.
В доме была передняя и три комнаты, одна за другой. Только вторая из них была меблирована. Войдя в нее, Симон остановился у окна.
— Ты запер дверь на улицу? — спросил он Вашеро.
— Да.
— Никто не видел, что мы сюда вошли?
— Никто.
— Никто не подозревает, что ты здесь?
— Ни одна душа.
— Дай мне пистолет. Если я выстрелю, услышит кто-нибудь?
— Нет, конечно. Кому же слышать. Но…
— Что еще? — нетерпеливо спросил Симон.
— Вы не будете стрелять?
— Буду.
— Но в кого же? В себя, господин Симон? Вы хотите себя убить? — в смятении спросил Вашеро.
— Не себя, а тебя, идиот! — расхохотался Симон, спуская курок.
Амедей Вашеро с раздробленной головой рухнул на ковер.