Золотой век
Шрифт:
— Княжна, я с ума сойду от счастья, — целуя руку княжны, громко проговорил Сергей Серебряков.
— Я буду ждать, княжна, буду надеяться! — добавил он.
— Дожидайтесь и надейтесь; повторяю, что княжна Наталья Полянская сумеет сдержать свое слово. Поезжайте в Питер, исполните возложенное на вас поручение и приезжайте опять к нам в Москву. Постарайтесь сделать так, чтобы вы навсегда остались в Москве, понимаете?
— Но это не легко сделать, княжна.
— Постарайтесь, говорю. Нам необходимо быть ближе друг к другу.
— Придется выйти в отставку или взять
— Делайте как лучше, Сергей Дмитриевич, только, если вы меня любите, вам надо жить здесь, в Москве.
— Все, что вы приказываете, княжна, будет исполнено.
— Я не приказываю, а прошу, советую.
— Добавьте, княжна: как невеста жениху.
— Да, да! В качестве невесты, я, пожалуй, могу и повелевать вами, не так ли? — весело засмеявшись, проговорила красавица княжна.
— О! Вы — моя повелительница, а я — ваш раб.
— Повелительница хочет как можно чаще видеть своего раба.
— И это доставит ему неземное блаженство.
XVII
Молодой офицер Серебряков, выполняя приказание фельдмаршала, графа Румянцева-Задунайского, поспешил в Петербург.
В Петербурге, отдохнув с дороги, он отправился во дворец для того, чтобы вручить императрице Екатерине Алексеевне письменное донесение от графа Румянцева-Задунайского.
Императрица, ласково приняв посланного из армии, просила Серебрякова рассказать о состоянии наших солдат на Дунае и, удовлетворившись его обстоятельным рассказом, с своей милой, чарующей улыбкой спросила:
— Вы состоите в адъютантах при графе Петре Александровиче?
— Так точно, ваше величество!
— Сколько же времени вы состоите в этом звании?
— Только пять месяцев, ваше величество.
— Как? И в столь короткое время вы успели так хорошо познакомиться с положением нашей армии на Дунае? Это делает вам честь, господин адъютант. Графа Петра Александровича не премину поздравить с приобретением такого дельного и опытного адъютанта! — шутливым тоном проговорила государыня. — Надеюсь, вы еще проживете в Петербурге?
— Несколько дней, ваше величество.
— Так мало?
— Я должен спешить, ваше величество. На это такая воля его сиятельства, генерала-фельдмаршала.
— Граф Петр Александрович крут с вами и требует аккуратности в исполнении его приказаний? Надеюсь с вами еще увидаться, адъютант! — милостиво протягивая свою руку Серебрякову, проговорила государыня.
Счастливым, очарованным оставил кабинет великой монархии Сергей Серебряков.
Он благодарил случай, который дал ему возможность так близко видеть и говорить с императрицей.
— О, этот день будет счастливейшим в моей жизни, — думал он, возвращаясь в свою квартиру, которую он нанял на несколько дней на Невском проспекте.
Выполнив одно поручение своего главнокомандующего, Серебряков должен был выполнить еще другие два: то есть вручить письмо графа Румянцева-Задунайского генералу Потемкину и разузнать подробности о дуэли, происшедшей между князем Петром Михайловичем Голицыным и дворянином Михаилом Волковым.
Передать письмо в руки Потемкина не составило для него ни трудов, ни хлопот, но выполнить второе, то есть, разведать о роковой дуэли, было не легко.
Нельзя об этом спрашивать у самого Потемкина. К тому же Серебряков совершенно плохо его знал, да и станет ли Потемкин с ним разговаривать о дуэли?
Пришлось Серебрякову ограничиться только теми слухами, которые ходили в Петербурге об этом происшествии.
Эти слухи были совершенно различны: одни говорили, что убивший князь Петра Михайловича Голицына дворянин Волков обладал необыкновенною силою и ловкостью и был подобием Голиафа или одного из сказочных богатырей.
Другие говорили, только втихомолку, что, по их догадкам, князь-богатырь Голицын просто-напросто убит, и соучастником в этом преступлении называли Потемкина, который быстро возвышался и опять стал приближенным любимцем государыни.
С этим не мог не согласиться и сам Серебряков.
Он только не допускал мысли, что Потемкин соучастник в убийстве, и полагал, что произошла не дуэль, а убийство: в этом он был почти уверен по некоторым данным, слышанным им в Петербурге.
Отправляясь с письмом к Потемкину, Серебряков имел в мыслях вызвать его по поводу дуэли на разговор.
Не без спеси и гордости принял Потемкин посланного от графа Румянцева-Задунайского.
— Вы с письмом? — отрывисто спросил он у Серебрякова.
— Так точно, ваше превосходительство.
— Давайте.
Серебряков заметил, что Потемкин во время чтения письма менялся в лице.
Прочитав письмо, Потемкин сердито его скомкал и, бросив на пол, сказал:
— Слишком многого хочет граф Петр Александрович. В своих поступках я дам отчет Богу и государыне и больше никому. Вы слышали, господин офицер, мои слова? Передайте их графу.
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Он слишком много берет на себя. Я, кажется, вышел из того возраста, чтобы нуждаться в наставлениях. Завистников у меня много. Я это знаю. Но до сего дня я не знал, что надо к ним причислить и его сиятельство графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского. Как мне ни больно это, но я должен сознаться в этом. Насильно мил не будешь.
— Можно мне уйти? — спросил у взволнованно расхаживавшего по своему кабинету Потемкина Сергей Серебряков.
— Можете. Ваша фамилия, кажется, ведь Серебряков?
— Точно так, ваше превосходительство.
— Граф Петр Александрович в письме еще просит меня разъяснить ему причину дуэли, окончившейся смертью князя Голицына. Скажите графу, что эта роковая дуэль причинила и мне немало горя и печали. Покойный князь Петр Михайлович Голицын был хорошим моим приятелем и другом, и я проклинаю того человека, который заставил нас оплакивать смерть князя. Поверьте, государь мой, мне очень, очень тяжело вспоминать об этом, а тем паче тяжело рассказывать. Скажите только графу, что дуэль была по всем правилам и что князь пал, сраженный пулею в сердце. Стреляли вместе. Пуля князя никакого вреда не причинила противнику, а между тем пуля противника… повторяю: лишила нас лучшего человека, лучшего гражданина и моего лучшего приятеля.