Золоту – жизнь, человеку – смерть
Шрифт:
– Чем будешь эту неделю заниматься, Владимир Павлович? – спросил у инженера купец.
– Съезжу к дядьке Самило домой в село, посмотрю как там у меня в доме, потом на новостройку. Июль, август – самые тяжелые месяцы. Люди спешат построить, собрать хлеба, приготовиться к зиме. В это время всегда не хватает рабочих рук, приходится переплачивать.
– Что верно, то верно, – проговорил купец. Были бы свободные у меня деньги, задержал бы тебя с твоими парнями здесь еще на недельки две. Готовься на следующее лето ко мне снова. Выдавать буду младшую дочь и, договорился со сватами, молодым построим в Миргороде кирпичный дом, со всеми постройками. Готовь человек двенадцать и приезжай сразу после посевной.
Из дома вышла хозяйка со своей дочерью. Низко поклонилась Владимиру Павловичу.
– А это подарок вам и вашей супруге. Она в молодости любила носить льняные ночные сорочки, вышитые крестиком. Всей семьей вышивали. Дарим от чистого сердца.
Инженер низко поклонился, поблагодарил за подарок. На прощание расцеловались.
Заехав за мельником домой, отдав полный расчет за аренду мельницы, снова поехали к ветряку.
Ветряк стоял после ремонта как новенький.
– Вы были около банка? – спросил инженера мельник. – Отсюда вид ужасный. Повсюду идет плывун, затопил полностью нашу плотину.
– И неплохо, стало еще лучше, чем было. Укрепил плывун плотину, не надо будет объезжать ручейки за три девять земель. Со временем высохнет, зарастет лесом, и никто не подумает, что когда-то вы строили здесь плотину. Все выглядит естественным.
– Это хорошо. Я и не думал об этом, все переживал, что плывун испортил все дело.
– Посмотрите Владимир Павлович, плывун состоит в основном из плодородной почвы, через месяц вы не узнаете эти места, они покроются зеленым ковром. А пыль, которая стояла над банком, прибьет дождь, смоет ее и из моего ветряка. Вы чудесный человек, с вами легко работать, вы заботитесь не только о себе, но и о людях. У вас прекрасное сердце и душа.
– Добрый день! – сказали подъехавшие крестьяне. – Дядько Панас, вы сегодня мелите?
– Здравствуйте, добрые люди, – ответил мельник. – Заносите мешки в мельницу, ветерок есть, будем молоть.
Отпустив веревку, державшую и тормозившую крылья мельницы, пустил жернова в ход. Крестьяне заносили мешки и высыпали зерно. Чуть приоткрыв заслонку, золотистые зернышки побежали вниз, по гладкому желобку корыта посыпалась мука в подвешенный мешок.
Крестьяне обвязали платком рот и шею, стали утрамбовывать в мешки муку. Мельник весело шагал около каменных жерновов и изредка выкрикивал: «Подавай мешки! Засыпай!».
В мельницу зашел брат Панаса, пасечник Василий.
– Здравствуй брат! Как живешь, и как идут твои дела? Успехов тебе в работе и счастья в жизни. Долгих лет тебе и твоей жене.
– Спасибо за все хорошее, и тебе и твоим детям здоровья и счастья. Посиди, братик, там, на улице обожди меня, остался последний мешок, закрою свою мельницу и пойдем ко мне, посидим, поговорим.
Пасечник вышел во двор мельницы, крестьяне грузили на подводы муку, а мельник, закрыв мельницу, ждал, когда они уедут, чтобы уйти с братом домой.
От станции Дубровский Конный завод № 62, ближе к станции Сенга, напротив 155 километра, около небольшого озерца, стоял барский дом, весь утопающий в зелени. Чуть выше к селу Гребельки было несколько крестьянских домиков, чьи обитатели служили у госпожи Вишневской.
Дом больше напоминал больницу, чем барское жилище. Половина слуг ходили в белых халатах и ухаживали за больными собаками, кошками, морскими свинками. Если стоять спиной к железной дороге, можно увидеть с правой стороны небольшую возвышенность, огороженную в рост человека изгородью. Это гадюшник. Сюда из Камышни по велению госпожи приносили каждую весну змей. Около изгороди был построен дом, в этом доме хозяйка доила змей и делала лекарство.
Галина Матвеевна была когда-то в молодости разъездным врачом. Родители ее жили богато, имели в Полтаве обувную фабрику. Окончив учиться и получив диплом врача, стала лекарем сначала в женском монастыре, потом ассистентом у профессора Балаба. Муж был инженером, много ездил по стройкам, и Галине Матвеевне подолгу приходилось оставаться одной дома.
Профессор, заметив, что у Галины Матвеевны много свободного времени, предложил ей у него дома заняться домашней хирургией. Жили они в то время рядом и домик, где они проводили свои опыты, стоял на границе их усадьб. Муж ушел на войну, а, вернувшись с нее, получил участок земли с богатым поместьем. Она затяжелела и родила ему двух сыновей. Поначалу было скучно одной в поместье, но, занявшись любимым делом, свыклась с одиночеством. Из ближайших хуторов приходили люди к ней лечиться. Для тяжелобольных она построила в своем вишневом саду больницу. Профессор часто навещал Галину Матвеевну вместе со своей семьей.
– Тебе, душенька, не в захолустье сидеть, а в городе и заведовать кафедрой анатомии или хирургии. Такие опыты сегодня редко кто проводит. Обобщай свой опыт и принимай в нашем институте любую кафедру. А защитить диссертацию мы всем институтом поможем.
– Ты послушай, Лорочка, – обращается он к своей жене, – я лечу грибок за две недели и то с трудом, а она – за сутки. Это – чудо, ты, Галочка, не прячь свое искусство за десятью замками, а раскрой свои тайны. Пора показать себя людям. Сколько ты добавляешь змеиного яда в свиной жир, Галочка, скажи нам, и мы тебя озолотим. Еще один случай, дорогая жена, я видел у нее. Помазала этим лекарством лишайного теленка ее сестра-помощница, и на второй день, вернее через сутки у теленка и след простыл от лишая. Только бегает голый без шерсти.
– А вырастет у него шерсть, Галина Матвеевна, или нет? – скажи хоть словечко. Смотри, Лорочка, она только показывает, а не говорит, как делает.
– Нынче смутные времена, Владимир Александрович, царя и то не почитают, люди после войны стали бояться за свою жизнь, никому не верят. Везде говорят о революции, о том, что нужно скинуть царя.
– Ошибаетесь, Галина Матвеевна, хорошие врачи нужны не только батюшке царю, но и революции. Тебя, милая, не воевать позовут, а лечить.
– Лечить изувеченных, искалеченных людей – это не по мне. Я провожу опыты на животных, и когда убеждаюсь, что могу помочь моему больному, берусь его оперировать.
– То-то я вижу, что нынче дочь заведующего вашим конным заводом скачет весело на лошадке, а мы отказались ей делать операцию. Побоялись за ее молодую жизнь, а ты, ангелочек, решилась. Сколько будешь молчать, отдай свои секреты людям. Не веришь нам, поезжай в Париж, Берлин, Вену. Там сейчас находятся светила медицины. Как вернется твой Владимир Павлович, так лично сам повезу в Петербург, Москву, Берлин, Париж. И твоему соколику хватит мотаться, хороший он инженер, но тоже загадочный, как и ты. Иногда услышишь такое, что и своим ушам не поверишь.