Золотые крылья и красивые вещи
Шрифт:
Инди так быстро крутится в мою сторону, что чуть не падает со столешницы. То, как мое сердце сжимается в груди от страха, что она непреднамеренно причинит себе вред, болезненно и, честно говоря, неожиданно. Когда ее безопасность и благополучие стали для меня настоящей заботой? Она не должна быть чем-то большим, чем игрушкой. Верно?
Мои ноги заставляют меня мчаться к ней прежде, чем мой разум успеет догнать меня, но, к счастью для нас обоих, ей удается восстановить равновесие.
Ее янтарные глаза метнулись ко мне, рот приоткрыт, рулон ленты падает на паркетный пол.
—
Небрежно засунув руки в карманы брюк, я делаю несколько шагов ближе.
— Да, я здесь. Почти на два часа позже, чем ожидалось, из-за дождя, — можно подумать, что в штате, где дожди идут так же часто, как в Вашингтоне, люди научатся там водить машину.
— Идет дождь? — голова Инди поворачивается в сторону больших окон, выходящих на заднюю палубу.
— Да.
На головокружительной скорости Инди спрыгивает со столешницы и мчится к стеклянным задним дверям. Она исчезает сквозь них, не объясняя и не оглядываясь на меня. Сквозь проливной дождь я слышу, как от нее исходят резкие ругательства.
Мгновение спустя она возвращается в дом, белая рубашка и волосы уже мокрые от воды. В руке она держит веревочки большого букета черно-белых воздушных шаров. Ее глаза отчаянно ищут место, где их можно было бы оставить, прежде чем она сдастся и просто отпустит их. Они тут же взлетают к потолку, когда она выбегает из открытых дверей.
Она возвращается снова, на этот раз с мокрыми лентами — теми же, что украшают мою кухню, — обвитыми вокруг ее рук и кистей. Они практически превращаются в ничто на наших глазах, но она, похоже, пока не желает от них отказываться. Она бросает их на кухонный остров, прежде чем попытаться вернуться на улицу за украшениями.
Моя рука сжимает ее плечо, прежде чем она успевает убежать обратно под дождь.
— Инди, — я пытаюсь отвлечь ее внимание от ее безумной задачи, но она, кажется, твердо выполняет свою миссию по спасению всего, что остается снаружи, потому что не обращает на меня внимания. Ее глаза едва бегают в мою сторону. Итак, я пробую еще раз, на этот раз уже более строгим тоном. — Инди. Остановись!
— Нет! — спорит она. — Я пыталась сделать его особенным, а теперь все портится.
Я до сих пор не понимаю, что здесь происходит.
— Что особенного ты пыталась сделать?
Она перестает бороться со мной, и я отпускаю ее руку. Пораженное выражение ее лица напоминает мне то, которое она носила, когда впервые пришла ко мне в офис с просьбой о помощи.
Инди откидывает со лба мокрые пряди волос и вздыхает:
— Твой день рождения.
Нечасто меня застают врасплох, но сейчас это так.
— Мой день рождения? — я повторяю, звуча так же ошеломленно.
Мой очевидный шок, должно быть, не заметен для нее, потому что она продолжает свои сумбурные и хаотичные объяснения.
— Ты так много сделал, чтобы помочь мне, и я хотела отплатить тебе тем же, но я также твердо верю, что каждый должен отмечать свой день рождения. У меня был целый план, как удивить тебя, когда ты вернешься домой, но это не совсем по плану… — она замолкает, глядя на воздушные шары, которые сейчас
— Но все это? Ты сделала для меня? Для моего дня рождения? — бросив быстрый взгляд на воздушный шар, привязанный к барным стульям, я обнаружил, что на них действительно написано «С Днем Рождения» причудливым фигурным шрифтом.
Инди смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
— Да, на твой день рождения. Давай, Астор, не отставай от меня здесь.
Когда мое имя слетает с ее губ, я понимаю, что она впервые обращается ко мне по имени. Это происходит так непринужденно и комфортно, как будто она делала это годами. Именно в этот самый момент я обнаруживаю, что я не только хочу, чтобы она обращалась ко мне так, двигаясь вперед, я также хочу знать, каково это, когда она выкрикивает мое имя, пока я ее трахаю.
Как маленький ребенок, жаждущий продемонстрировать новую игрушку, она бросается к холодильнику из нержавеющей стали и достает две розовые коробки. Открыв крышки, она обнаруживает два торта личного размера.
— Я не знала, любишь ли ты шоколад или ваниль, поэтому на всякий случай взяла и то, и другое, — прежде чем я успеваю ответить, она лезет в морозилку и достает пинту мороженого. — Если ты не любитель тортов, у меня еще есть мороженое. И снова мне пришлось угадывать вкус. Я думаю, если ты хочешь сойти с ума, ты можешь иметь и то, и другое. Я не буду судить.
В этот момент я понимаю, что действительно слишком ошеломлен, чтобы отвечать на все, что она говорит. Все, что я могу сделать, это стоять здесь, пока она порхает вокруг меня, показывая, что она сделала. Для меня.
Она берет со столика в уголке для завтрака идеально упакованный подарок.
— Это от Каллана. Он сказал, что я могу просто оставить его в картонной коробке, но это показалось мне… неправильным. Итак, я завернула это для него.
Каллан. Это объясняет, как она узнала, что у меня день рождения. Пока она не упомянула об этом, я и сам забыл, что это было сегодня. Для меня этот день давно перестал быть знаменательным.
— Ой! Еще я купила тебе свечи, но думаю, ты не из тех, кто «задувает свечи и загадывает желание», — ее безумная суматоха подходит к концу, и ее большие янтарные глаза выжидающе смотрят на меня.
И пока я стою там, тупо глядя на нее, я наблюдаю, как надежда исчезает с ее лица.
— Это была большая ошибка, не так ли? Ох, блин, ты это ненавидишь. Каллан сказал, что ты не праздновал, и я, как идиотка, даже не подумала спросить, почему. Вызывает ли все это ужасные травмирующие детские воспоминания? Черт, черт, черт. Ладно, вот просто… отвернись, и я все это уберу.