Золотые мили
Шрифт:
Салли пошла к мистеру Слоуэну, но тот, видно, потерял интерес к своим подзащитным: он лишь посоветовал добыть медицинскую справку, что Моррис не может выполнять тяжелую физическую работу. Салли достала справку и написала депутату от их округа, прося его похлопотать перед тюремной администрацией, чтобы Моррису облегчили режим. После свадьбы Дика она сама собиралась поехать во Фримантл проведать мужа и сына.
Салли дала Динни прочесть письмо Тома и попросила его передать товарищам сына, что он здоров и настроение у него бодрое. Но почему Том просит ее навестить миссис Оуэн?.. Не очень-то это будет удобно, подумала Салли. Что же это значит —
Конечно, она должна навестить Надю, говорила себе Салли. Но ей хотелось сначала свыкнуться с мыслью, что Том увлекся замужней женщиной. Быть может, это объясняется лишь общностью взглядов, приверженностью одним и тем же идеалам? Ведь эта иностранка гораздо старше его! И вообще, как может замужняя женщина, мать двоих детей, сделать Тома счастливым?
Ну, а что она скажет Наде? И как та отнесется к ее посещению? Воспримет как доказательство того, что ей все известно? Салли решила вести себя так, чтобы у Нади не сложилось подобного впечатления. К тому же ей не хотелось вмешиваться в личную жизнь Тома. Было бы нечестно воспользоваться его заключением и вмешаться.
День был такой жаркий, что Салли отложила шитье и решила выпить чаю. В эту минуту в дверь постучали, и, открыв ее, она увидела на пороге Надю Оуэн, освещенную слепящими лучами солнца.
Надя была небольшого роста, довольно полная, с блестящими глазами газели; светлые волосы ее были гладко причесаны. Салли тотчас почувствовала все обаяние этой недюжинной натуры, как только глаза Нади засияли улыбкой и она с подкупающей искренностью сказала:
— Мистер Квин передал мне, миссис Гауг, что вы собирались навестить меня, прежде чем ехать во Фримантл. Вот я и решила сама зайти к вам, чтобы вы зря не утруждали себя.
Голос Нади звучал хрипло, лицо было прозрачно, как вощеная бумага. Она выглядела совсем больной.
— Очень мило с вашей стороны, — настороженно сказала Салли. — Том хотел узнать, как вы поживаете. Мне кажется, вы недостаточно хорошо себя чувствуете, чтобы гулять по такой жаре.
В гостиной Надя опустилась в кресло.
— Я здорова, — ответила она, с трудом переводя дыхание. — Во всяком случае, достаточно здорова, чтобы прийти сюда.
— Миссис Оуэн, — порывисто обратилась к ней Салли, — скажите, что у вас с Томом?
Надя откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
— Прошу вас, — сказала она устало, — не спрашивайте меня об этом. Не надо. К чему?
Помолчав немного, она продолжала:
— Я сама не понимаю, что за отношения у нас с Томом. Во всяком случае не то, что вы думаете. Нас сблизила великая идея, она связала нас узами симпатии и взаимного понимания. Что касается меня… то я, так сказать, фанатично привержена социализму. А Том — молодой и сильный. Такие люди как раз и нужны рабочему классу.
Легкий сухой кашель прервал ее речь.
— Вот видите, — еле слышно продолжала Надя, медленно, с хрипом выговаривая слова, — вам нечего меня бояться. Если Том и думает, что любит меня, это пройдет. Я не молода, не красива, а кроме того, я человек обреченный…
— Простите… — Салли вдруг поняла, какая трагедия привела к ней эту женщину. — Я вовсе не хотела…
— Мне нечего прощать вам. — Надя говорила серьезно, хотя в голосе ее и чувствовались иронические нотки, словно ее забавляла эта попытка Салли
— Ну, конечно… — Салли запнулась. «А почему бы вам самой не сказать ему об этом?» — хотела она добавить, но слова застряли у нее в горле.
Однако Надя поняла ее без слов.
— Я не обманываю себя, — сказала она спокойно. — Послезавтра я уезжаю в санаторий. Я бы не поехала, если бы не Клод и дети: так им легче будет. Очевидно, я уже не увижу их… И Тома тоже.
Салли не могла заставить себя произнести ни слова — ни одной из тех глупых ободряющих фраз, какие говорят в таких случаях. Да и что можно сказать женщине, которая так спокойно и здраво относится к своей близкой смерти? И словно желая сгладить это ощущение неотвратимого конца, Надя продолжала с наигранной небрежностью:
— Да, скверная болезнь — горловая чахотка, но оставим эту тему. Мне хочется поговорить а вами в другом.
Салли приготовила чай и подала его в своих лучших чашках — этим она доказывала самой себе, что хорошо принимает миссис Оуэн ради Тома. За чаем Надя вдруг сказала, улыбнувшись своей удивительной сияющей улыбкой:
— Мне очень жаль, что мы не встретились раньше.
— Мне тоже. — Салли к этому времени уже перестала чувствовать себя натянуто, и ей не терпелось узнать, чем живет эта женщина. — Расскажите мне про ваши идеалы.
— Мои идеалы? — переспросила Надя с добродушной усмешкой. — Вы имеете в виду рабочее движение и социализм? Это не только мои идеалы, как вам могли бы сказать Динни и Том. В общем это очень просто. Я считаю, что земля и все, что находится в ее недрах или на ее поверхности, принадлежит народу — так же, как воздух или солнечный свет. Но на протяжении всей нашей многовековой истории народ обкрадывали, лишая его с помощью всяких хитроумных уловок топ», что по праву принадлежит ему. И вот теперь — коль скоро нам это стало известно — мы должны сплотить народные массы, массы рабочих и трудящихся, чтобы они могли вернуть себе то, что у них отнято. А потом построить новую экономическую систему, основанную на народной собственности. Это значит, что ничтожное меньшинство не будет больше владеть всеми богатствами земли и заставлять служить себе всех остальных. Всем достоянием страны будет владеть народ; и он же будет управлять страной в интересах большинства, а не меньшинства.
— И для этого обязательно нужна революция? — тревожно спросила Салли.
— Но ведь революция — это значит перемена, коренная перемена всего жизненного уклада, — спокойно сказала Надя. — На каждом этапе истории при установлении нового социального строя находились силы, которые этому противились. Я лично не верю, чтобы реформы, которых мы добиваемся при капиталистической системе, могли как-то серьезно изменить существующие порядки и облегчить положение рабочего класса, страдающего от стольких несправедливостей и лишений. Только после того, как наша экономическая система претерпит коренное изменение и превратится из капиталистической в социалистическую, мужчины и женщины станут полноправными человеческими существами и смогут жить в мире друг с другом и со всеми народами. Можно ли этого добиться без жестокой борьбы?