Золушка 2020
Шрифт:
Я так люблю его. Я так нуждаюсь в нем. А ему все равно. Он меня ненавидит. А я не виновата. Я старалась. Я все потеряла.
Не знаю, сколько времени прошло. Рыдания стихли, но я все равно не могла найти в себе силы встать. Как только я поднимусь, мне придется собрать вещи и уехать. А я хочу быть здесь. Рядом. Сегодня. Завтра. Всегда.
Хватит.
Вставай. Вставай. Поднимайся. Все кончено.
Я встала с пола и увидела Стефанию.
Глупая надежда опять вспыхнула в сердце.
— Стеф, я все объясню…
— Не трудись, Мари. Газеты говорят за тебя, — она
Сказав это, она ушла. Я увидела на полу порванную в клочья газету. Я это сделала? На руках была свежая краска принта. Значит я. Захлопнув дверь, я вновь опустилась на пол, собирая куски бумаги, разглаживала их. Обрывки собирались в общую картинку. Словно пазл. Он такой здесь красивый. Наверно, я влюбилась в него еще в ту ночь. Просто боялась. Смешно, я так и не видела этих фотографий. А мы тут такие милые. Правда, слишком близко. Меня почти невозможно узнать, но я ведь знала.
Не удержавшись, я провела пальцем по кусочку с изображением его полуоткрытых губ.
И снова слезы. Я превратилась в размазню. Классная, веселая, дерзкая Мари останется здесь, а квашня сейчас возьмет сумку, наденет кепку и очки, уедет домой.
За воротами меня ждало такси. Слезы собирались за очками. Стекла сдерживали их словно плотина. Еще немного и прорвет.
— Куда едем? — спросил водитель.
— Пока прямо, там посмотрим.
Я вдруг поняла, что мне некуда податься. Друзей в России нет. От отелей меня тошнит. Аэропорт — не вариант. Не сейчас. Я сыта по горло аэропортами.
Ответ пришел сам собой. Куда бегут независимые гордые девочки, если жизнь дала трещину и превратилась в задницу?
В кармане завибрировал телефон. Я уже говорила, что у него нюх на мои неприятности? Хотя, какой тут нюх? Он же читает газеты.
— х -
Утренний свет вытащил меня из блаженного забытья. Волна боли и обиды вновь накрыла с головой. Я поспешила в ванную, чтобы хоть как-то отвлечься. Пришлось даже сделать укладку и макияж, чтобы оттянуть момент встречи с отцом. Он сидел в кабинете и ждал меня. Вчера Владимиру хватило такта не устраивать допрос с пристрастием. Отец запихал в меня две таблетки валерианы и отправил в постель. Но сегодня придется рассказать. Я села в кресло напротив него и выложила все, как есть: подробности моего знакомства с Андреем, аферу Кевина и нелепые попытки все решить самой. Папа не перебивал. Я иссякла и сидела молча, ждала его приговора.
— И что ты собираешься делать?
Что? Отец интересуется моим мнением? После всего, что я натворила?
— Не знаю. А что ты мне посоветуешь?
Наши удивленные взгляды встретились. Я с семнадцати лет перестала интересоваться его мнением относительно моей жизни.
Владимир встал из-за стола, подошел и обнял меня.
— Марьяша, девочка моя. Да если б я знал, что все так выйдет… Прости, пожалуйста. Это я виноват.
— Ты? Нет…
— Я, Мари. Отчасти. Я должен был понимать… Хотя бы рассказать тебе…
— О чем?
У меня в памяти всплыли
— Думаю, царевич знает о твоей матери и Дмитрии, поэтому решил сгоряча, что это все наша месть. Чертовски глупо, но на эмоциях…
— Мать? Дмитрий? — выделила я самое невероятное, что услышала из его сбивчивой речи.
— Он тогда был царевичем, а мы с Май только собирались пожениться. У них случился роман, но Дмитрий отказался от Майи, узнав, что она сидит на коксе. Царь Николай заставил его. Она вернулась ко мне, хотя счастья нам это не принесло. Но зато родилась ты, детка.
— О, боже.
Я упала обратно в кресло, прижав ладонь к губам.
— Папа, да как же?
— Вот так, Мари. Дима, наверно, любил ее сильно, хотя мне казалось, что у них обоих просто помутился рассудок. Мы ведь дружили, но как только я женился, то отлучил меня от двора. Возможно, чтобы не видеть Майю. Да и я сам ему уже не очень нравился.
— Это совершенно нелогично. Это ты должен был злиться.
— Я злился, Мари, но… Не знаю, как объяснить. Я понимал его в какой-то степени. Твоя мама была совершенно невероятной женщиной. Неземной. Она, наверно, не забыла его, не смогла жить со мной. Сама ведь подала на развод.
— Да, я помню.
— Ты маленькая была. Мы не хотели тебя ранить, но это оказалось невозможно. Я чертовски боялся, что ты повторишь ее судьбу.
— Поэтому постоянно меня контролировал? Па, я до одури боюсь наркотиков. Ты же знаешь.
— Знаю, малышка, но в мире есть соблазны и пострашнее запрещенных препаратов. Кажется, я так и не смог уберечь тебя от них.
Я зажмурилась, снова чувствуя обжигающую соль слез на щеках. Отец обнял меня крепко и баюкал, как маленькую, пока я не успокоилась. В этом момент я любила его как никогда в своей жизни.
Вот уж ирония судьбы. Я потеряла работу и любимого, но заново обрела отца.
— Пап, как все это исправить?
Мне казалось, что отец может сгладить ситуацию. Не зря он такой спокойный. У него уже есть план. Или это не мой отец. Всемогущий Владимир Юсупов.
— Не думай об этом. Я заказал билеты до Лондона. Хочешь вернуться?
— Да.
Как легко отвечать “да” на его вопросы. Намного легче, чем принимать приказы.
Домой. Я вернусь домой. Буду опять торчать в пиццерии с Элли. Может, найду работу. Только на Порше больше не погоняю. Ну и ладно. Только бы домой. Меня тошнит от России. Хочу в Лондон.
Врать себе было непросто, но я справлялась.
Андрей
Я оторвал кусок газеты с моим изображением, скомкал и запустил в корзину для мусора. Опять не попал. Таблоиды все не могли успокоиться. Каждый день хоть в одном издании да всплывали фотографии и новые теории. Я это или нет? Мари это или нет? Зимний не давал комментариев, держал паузу. Мы ждали, чтобы все утихло. В конце концов, на фотках было не разобрать моего лица или лица Мари. Но разумеется, все всё додумали.
Прошло две недели, а казалось, что целая вечность. Отец меня даже не дергал, хотя мама названивала регулярно.