Золушка в белом
Шрифт:
Аннель же не хотела ходить в школу по другой причине: слишком отличной была школьная программа, гораздо сложнее, чем в старой школе. Более того, Аннель теперь стыла стыдиться своей одежды и излишней худобы, ибо на фоне рослых одноклассниц она выглядела совсем как ребенок. Слишком большое значение она придавала внешнему виду и своей поношенной одежде, чтобы вынести унижения из-за старых джинсов и потертой куртки. Утром Аннель могла притвориться больной, лишь бы один день прожить без той досады, которую она испытывала в школе.
Как-то раз встревоженная Марго украдкой сказала Камиле:
– Ты знаешь, сегодня Аннель в автобусе не уступила мне место. Мы как только оказались в автобусе, она быстро села и отвернулась от меня. А когда вышли на остановке, она отдалилась от меня шагов на пять. Ты не могла бы у нее спросить потихоньку, почему она так себя ведет?
Камила была удивлена поведением сестренки не меньше Марго. Вечером после ужина, когда сестры пошли в баню, Камила осторожно спросила Аннель о пережитом. Аннель нахмурилась, опустила голову и тихим голосом, не лишенным все же раздражения, призналась:
– Я не уступила ей место потому,
– Почему?
– Потому что мне казалось, что все смотрят на мои уродливые кроссовки.
– Разве они уродливые? Ты же с удовольствием надевала их раньше.
– Здесь такие кроссовки никто не носит. У всех девочек в классе маленькие аккуратные кеды, и только я одна хожу в этой громоздкой обуви.
Камила, которая мало что понимала в одежде, просто пожала плечами. Она была уверена, что на самом деле никому не было дела до ее кроссовок. Их наверняка даже никто не заметил. Но Аннель твердо было убеждена в обратном. А на вопрос, почему же она все-таки отошла от Марго на остановке, Аннель вначале прослезилась. Сдерживая подкатывавшее к горлу рыдание, она ответила:
– Потому что мне было стыдно. Стыдно, что у нас такая мама. Она была так плохо одета, и ее кожа на ее лице была такой коричневой. Я устыдилась ее веснушек и морщин на лице, – Аннель стала всхлипывать. – Я знаю, что нельзя так делать. Наверняка мама поняла, почему я так поступила. Мне так стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Только, пожалуйста, не рассказывай ей об этом.
Камила обещала не рассказывать это Марго и сдержала данное слово. Она лишь сказала маме, что Аннель устыдилась своей обуви, а об остальном покорно смолчала. Марго сразу же рассказала все Алексею, и через месяц Аннель купили новую пару легких и аккуратных мокасин. А старые кроссовки Камила без намека на стыд донашивала еще три года. У Камилы были проблемы куда серьезнее, чем некрасивая обувь. В конце весны всему классу предстояло пройти анкетирование, где спрашивалось, что планируют ребята после выпускного и куда пойдут дальше учиться. Камила указала, что собирается поступать в медицинский университет в Волгограде. Справедливости ради нужно отметить, что весеннюю четверть Камила закончила очень плохо. Хорошая оценка стояла напротив лишь одного предмета – литературы. Программа была сложной, и она еще не успела освоиться в новой школе. Вот почему учителя подняли такой крик, когда узнали о намерениях Камилы учиться в медицинском университете. В особенности же это возмутило учительницу по биологии и химии Ольгу Константиновну. Это была грузная женщина лет тридцати пяти, но из-за своего вечно строгого, недовольного лица она выглядела старше своих лет. Дети встречались с ней четыре раза в неделю, и это были самые страшные сорок минут в течение всего дня. Когда Ольга Константиновна поднимала ученика и задавала вопрос, перепуганный и бледный подросток едва держался на ногах, чтобы не грохнуться в обморок. Если на вопрос Ольги Константиновны не был дан ответ, то в кабинете повисала тишина на целую минуту, которая, казалось, длилась целую вечность. А потом Ольга Константиновна корчила лицо, словно нехотя приходится рассасывать лимоную дольку, и тихо, с отвращением в голосе спрашивала: «И это все?» Когда же в ответ ученик кротко кивал, она накидывалась на опрашиваемого как разъяренная кабыла, унижая и обзывая его каким-нибудь вьючным животным. И каким противным становился в этот момент ее голос! Только из-за одного этих протяжных и истеричных нот хотелось добровольно скрутить уши в рулон и не разворачивать их до лучших времен. Кроме противного голоса, у Ольги Константиновны еще присутствовала черта, которая так портит возвышенный образ любого педагога. У каждого учителя в той или иной мере есть фавориты, но в Ольге Константиновне это качество было гипертрофировано. У нее не просто были любимчики, которым завышались оценки и прощались ошибки на опросе или контрольных работах. У нее также были и нелюбимчики, которым по злой судьбе суждено быть всегда униженными, обруганными перед всем классом. И как бы они ни старались, они были обречены на плохую отметку в четверти. Были и такие, к которым она относилась нейтрально, но Камила попала в категорию нелюбимчиков. Все это началось с того, что в прежнем табеле оценок Камилы Ольга Константиновна увидела высокий балл по химии и биологии. В первый же день занятий она назвала Камилу глупой и бездарной, попутно назвав ее прежнюю школу шарашкой для отсталых детей, а иначе они бы не оценили знания Камилы по химии так высоко. Говоря откровенно, нужно признаться, что химия была одним из тех предметов, который очень слабо преподавался в прежней школе Камилы. Но Камила решила не отчаиваться, и на следующее занятие по биологии она вызубрила весь материал по экосистеме. Так она хотела компенсировать недостаток знаний по химии и все же показать, что она способная ученица. Придя на занятия, она добровольно подняла руку, что расценивалось как наглость с ее стороны. Камила предоставила план ответа, и полностью пересказала заученный текст. После того как она замолчала, Ольга Константиновна, по своему обыкновению, брезгливо поморщила нос, глубоко вздохнула и поставила ученице самый низкий балл, аргументировав тем, что ответ был неполным, размазанным, сумбурным. Камила равнодушно прошла за парту. Она старалась не показывать, но слезы досады уже подступали к горлу. В тот день даже ее одноклассники были удивлены и смущены произошедшим. Камила держалась до последнего часа в школьных стенах, но, как только пришла домой, тут же разревелась. Так продолжалось от занятия к занятию, но Камила не собиралась сдаваться. Каждый день она готовилась к биологии и химии, смотря дополнительные материалы, ища интересные приложения к теме, но все было тщетно. Презрение Ольги Константиновны с двойной силой обрушилось на девочку, когда учительница узнала, что на классном часе Камила написала в анкете о своем намерении поступать в медицинский университет
Через неделю состоялось родительское собрание. Марго, ни о чем не подозревая, пошла в школу. Все родители уже были в сборе. Началось все как обычно: с обсуждения переводных экзаменов, выпускного вечера, нужд школы и так далее. Но в самый разгар собрания классный руководитель обратился к Марго со словами:
– А вы знали, что ваша дочь собирается после школы поступать в медицинский университет?
– Да, она мне говорила, – спокойно ответила Марго.
Тут в разговор вступила Ольга Константиновна. Ее циничная улыбка и полный презрения голос разошелся по всему кабинету, а точнее сказать, размазался, ибо, когда она злилась, как-то мерзко растягивала слова, придавая каждой фразе тягучесть и вязкость. Ольга Константиновна изобразила на лице такое удивление, словно еще немного – и она лишится сознания. Она театрально прижимала правую руку к груди, закатывала глаза, судорожно глотала воздух и вообще всем своим видом показывала, как она поражена до глубины души такой наглостью, которую ей довелось недавно услышать.
– Ваша дочь собирается стать врачом? – саркастично начала она. – А вы знаете, что для поступления в университет ей нужно на отлично знать химию и биологию? Даже если бы она прямо сейчас начала заниматься, то и тогда бы у нее ничего не получилось. Я проработала в школе достаточно времени и вижу учеников насквозь. Кто-то действительно имеет способности и склонность к аналитическому мышлению, но ваша дочь к этой категории не относится. Она у вас неспособная, несобранная, в ней нет склонности к учебе. Зато она полна амбиций и лишена здравой самокритики. Я давно работаю в школе, но с таким ребенком я сталкиваюсь впервые. Вашу дочь даже на порог колледжа не пустят. И вы как мать должны ее отговорить от этой глупой затеи.
Марго густо покраснела. Она почувствовала, как взгляды всех родителей устремились на нее. Страшно было даже на миллиметр отвести взгляд от Ольги Константиновны, лишь бы не встретить эти унижающие взоры, как лютые лезвия, направленные на нее. Более тихо и неуверенно Марго все же ответила:
– Мы только переехали. Я знаю, что ваша программа отличается от той, которая преподавалась в ее прежней школе. Камила всегда хорошо училась. Мы, собственно говоря, ради нее сюда переехали, чтобы она могла учиться дальше. Врачом она мечтает стать с детства, как же я могу ее отговорить?
Пока Марго оправдывала дочь, все преподаватели и директриса безнадежно качали головами и даже откровенно усмехались. После того как Марго замолчала, Ольга Константиновна бросила полный сарказма взор на директрису и почти шепотом, в котором было столько наигранного отчаяния, произнесла:
– Нет… у меня уже нет сил на все это… Я даже не знаю, как это назвать. Хотя бы вы скажите, может быть, вам она больше поверит.
Директриса Вера Геннадьевна была высокая грузная женщина, с крупными черными буклями на макушке, затененными линзами в тонкой оправе. Она была похожа на Ольгу Константиновну тем, что тоже имела склонность заводить любимчиков. А вот нелюбимчиков у Веры Геннадьевны еще никогда не было. Точнее, никогда не было до появления в школе Камилы. Директриса выступила вперед и властно заговорила:
– У вашей дочери проблемы не только с химией и биологией, но и с математикой, которую я у них, кстати, веду. Я не знаю, что у вас была там за школа в Средней Азии, но здесь Камила числится в ряду худших учеников. У нее проблемы по всем предметам. Вы даже сами можете посмотреть. За эту четверть у нее положительная оценка вышла только по литературе. В остальном же у нее пробелы.
Марго больше не стала ничего отвечать. Тема, к счастью, была исчерпана сразу же, как только Марго едва заметно кивнула и потупила глаза. Остальные тридцать минут она сидела, боясь пошевелиться. Униженная женщина старалась ни с кем не встречаться взглядом. Полная досады Марго еле держалась, чтобы не расплакаться, особенно когда тут же начали хвалить других ребят, отмечая их улучшения в учебе и особую одаренность. Марго выскользнула из кабинета, как только собрание завершилось.
Придя домой, она как фурия накинулась на старшую дочь за то, что та подвергла ее публичному унижению.
– Как ты могла так написать?! Зачем нужно было говорить о своих планах?! – кричала Марго на Камилу. – Мне за тебя было так стыдно! Если у тебя действительно такая плохая успеваемость в этой школе, то нужно здраво судить о себе. Зачем так высоко метить? Как теперь мне вообще попадаться на глаза учителям и родителям?!
Камила, конечно, не смолчала. Она тут же отреагировала на обвинения. Заливаясь слезами обиды, Камила упрекнула мать в том, что она не поддерживает и не верит в свою дочь. Камила плакала, потому что сейчас как никогда она чувствовала себя покинутой и даже преданной. Незнакомая школа, издевательства ребят, презрение учителей, и тут еще и мама считает ее глупой. На самом деле самым возмутительным для Камилы было то, что мама постоянно цеплялась за чужое мнение. Причем неважно, будет это мнение родных или обычных прохожих. «Что люди скажут? Как в глаза соседям смотреть? Не позорь меня перед родней!» – и так далее. Такие фразы были частыми паразитами в маминой лексики. Камила, конечно, тут же высказала это матери, чем вызвала у нее целый вулкан гнева. Марго была вспыльчивой и заводилась с полуслова. Если Марго что-то бесило, то тут все выходило из-под контроля: она краснела, покрывалась пятнами, кричала так, что вены вздувались на ее шее и висках. В гневе Марго говорила все, что хотела: обзывала, высмеивала, унижала. Но при этом всегда соблюдала особый принцип: Марго никогда не отказывалась от детей. Марго с рождения твердила детям, что они в этом мире самые родные друг другу и чтобы ни при какой ссоре не отказывались друг от друга. Это правило строго соблюдалось в их доме. В остальном же ссоры выглядели как обычная перебранка между матерью и подростком: слезы, крики, упреки и так далее. В этот раз все было так же, как и обычно. Камила заявила, что ей вообще было наплевать на мнение учителей и на эту Фрекен Бок тем более (так Камила называла за глаза школьную директрису).