Золушки для холостяков
Шрифт:
– Его зовут Дима. Настенчик, я больше не могу говорить! Мы сидим в ресторане, он в туалет отходил, возвращается!
Даже не попрощавшись, никак не отреагировав на мое плохое настроение и не поинтересовавшись, не нужно ли мне чего-нибудь (а вдруг у меня закончилось мыло и нечем мылить веревку), лучшая подружка отсоединилась.
А я в сердцах выдернула телефонный шнур из розетки и отправилась в ванную, где в очередной раз решила:
Первое. С завтрашнего дня исключу из рациона все мучное и сладкое.
Второе. Мне определенно не идет челка, которой наградил меня на прошлой неделе парикмахер,
Третье. Больше ни за что на свете не буду выдавливать прыщи. Только специальный корректор.
Впрочем, подобного рода обещания я даю себе почти каждое воскресенье. Чтобы с понедельника, по закону жанра, начать новую жизнь.
Объект моей страсти нежной, Сыромятин Борис, – бабник.
Это точно.
Позавчера он обедал с новенькой Аллочкой. А я мрачно вкушала сандвичи за соседним столиком и краем уха слышала, как он пригласил ее на фильм «Страсти Христовы». Только вот не надо думать, что я подслушиваю. Они просто слишком громко разговаривали.
А вчера я заметила его за тем же столиком, но уже с редактором по звездам Викулей. Боря что-то ей увлеченно рассказывал, а Викуля мелодично похохатывала и выглядела при этом, как сытый кот. А еще я заметила, что Боря постоянно запускает руку под стол, и именно в этот момент Викуля смотрит на него как-то уж слишком красноречиво. Руку на отсечение даю, что под укромной сенью заляпанной кетчупом скатерти подлец лапает коленку этой умело раскрашенной куклы. Я не завидую ей, нет. Мне вообще, может быть, кажется, что для настоящей женщины это унизительно – быть украдкой обласканной на глазах у десятка любопытных коллег. Но не будем о грустном.
И это еще не все.
Сегодня утром я столкнулась с Сыромятиным в курилке. Вообще-то курить я не люблю, но в верхнем ящике рабочего стола всегда держу пачку ментоловых сигарет «Вог». Я давно заметила, что жизнь (в лице главного редактора Юлиана Афанасьевича и его похожей на чучело очковой змеи заместительницы Елены Андреевны) несправедлива к приверженцам здорового образа жизни. Мы, девушки, которые отказываются от сигарет в пользу естественного румянца, вынуждены сидеть, не разгибаясь, за компьютером, кропая очередные гениальные статьи, или висеть на телефоне в поисках скандальной темы. В то время как заядлые курильщики каждые пятнадцать минут с озабоченным видом выбегают на лестничную клетку, предварительно хлопнув себя по карману, дабы убедиться, что зажигалка все еще на месте, а не сперта кем-нибудь из ушлых коллег. И все смотрят на такое возмутительное поведение сквозь пальцы. И сказать нечего – как не отнестись снисходительно к человеку, у которого руки трясутся от никотинового голодания? Так что с некоторых пор я тоже делаю вид, что курю.
Так вот, когда я деловито спустилась на облюбованный лестничный пролет, зажав в губах дымящуюся сигаретину, то обнаружила там Сыромятина, который, отвернувшись к окну, нежно вещал в мобильник:
– Зайка, я все понимаю. Я так перед тобою виноват. Но любовь – это прежде всего доверие. Поэтому ты должна верить мне: у меня никого, кроме тебя, нет.
В этом месте я интеллигентно кашлянула, но никто и не подумал обратить на меня внимание.
Борис
– Я не позвонил, потому что задержался на работе, а в моем мобильнике села батарейка, – было в его интонации что-то нравоучительное, как будто бы он говорил с маленьким ребенком, а не с женщиной, обиженной, встревоженной и, судя по всему, искренне в него влюбленной. – Зайка, ну давай же не будем портить друг другу нервы. А я как раз сегодня собирался к тебе заскочить. Можно?
Я вздохнула – какие все-таки мы, женщины, наивные дурехи. Готова поклясться, что Зайка, поломавшись для видимости минуты полторы, гостеприимно впустит обманщика в свою постель и в свою жизнь.
И Зайка меня не разочаровала, потому что следующей фразой Сыромятина было:
– Танюша, ты умничка! Я счастлив. Уже мчусь!
Я криво усмехнулась: выходит, удача в виде брюнетистого плечистого Бориса обогнула стороной и длинноногую Викулю, и Аллочку, которая третий день подряд появляется в офисе с тугими, как у новозеландской овцы, кудряшками.
Ну и меня заодно.
Я всегда смутно догадывалась, что одинокие женщины под тридцать представляют некоторую опасность для увязшего в бытовом благополучии общества.
В последнее время я чувствовала себя так, словно по моим жилам плавно перемещалась невидимая другим шаровая молния, готовая вот-вот взорваться, наткнувшись на неожиданное препятствие. И вроде бы все было как обычно, я вставала по утрам, красила ресницы и плелась на работу, а вечером встречалась с кем-нибудь в «Джаганнате» или «Оги», и все-таки я постоянно чувствовала в себе эту внутреннюю молнию, буквально физически обжигаясь о ее обманчиво гостеприимное тепло.
Надо было что-то делать. Что-то срочно делать, чтобы окончательно не сойти с ума.
Вот я, недолго думая, и решилась на отчаянный шаг, о котором даже Альке и Татьяне постеснялась рассказать заранее.
Коллагеновые губы. Или силиконовые – а какая мне, в общем-то, разница? Главное, что я выйду из кабинета хирурга-косметолога обновленной, пухлогубой, сексуальной, и, может быть, хоть тогда к моим ногам падет кто-нибудь поприличнее тех типов, что обычно клеятся ко мне в метро и ночных клубах. Я достаточно взрослая, чтобы понимать, что дело тут не во внешности и тем более не в каких-то там губах, а в самооценке. Но что делать, если она катится вниз, как сани с крутой горы?
Телефон клиники мне дала приятельница по имени Арина. В свое время она прошла через все круги ада, уготованные богатым женщинам с неустроенной личной жизнью и растущей с каждым днем неуверенностью в себе: подтяжка век, откачка жира из подбородка и бедер, уколы ботокса, химический пилинг, татуаж бровей и губ. Все это делалось ради того, чтобы ее нефтяной супруг, не вовремя взявший курс на какую-то там секретутку, вернулся к постаревшей немного, зато до каждой черточки знакомой жене. А он все равно не вернулся, даже когда Ариша предстала пред его очами постройневшей, без лишнего подбородка и с новым платиновым цветом волос. Только покачал головой и пробормотал, что все бабы ненормальные.