Зомбячье Чтиво
Шрифт:
Он не был уверен, но головы этих щенков были явно пришиты на место.
– Камера?
– спросил он.
– У кого-нибудь есть фотоаппарат?
Ответа не последовало, и это было потому, что сержант-майор бросил на солдат злобный взгляд, бросая им вызов его могуществу и власти.
– Немедленно убирайтесь оттуда!
– крикнул он, когда худощавый молодой военный хирург вышел вперед, чтобы осмотреть останки.
– Пропустите доктора Гамильтона!
И что больше всего поразило Крила, так это то, что Гамильтон, казалось, не удивился тому, что он увидел. Шокирован – да, испытывал отвращение – конечно. Но, удивлен? Нет, казалось, он ожидал этого.
Позже,
– Ты видел это так же, как и я, и не выпячивай мне свой чертов йоркширский стоицизм, - сказал он ему, стоя к нему вплотную.
– Эта тварь – часть всего этого. Это произошло не случайно, и ты это знаешь. Эта тварь была сшита, Бёрк, и наш доктор Гамильтон даже глазом не моргнул по этому поводу.
Бёрк вздохнул.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал, приятель?
– Я хочу, чтобы ты помог мне разобраться в этом, приятель, - сказал Крил, ухмыляясь почти маниакально.
– Это существо не было собакой... Боже мой, оно кричало, как женщина. Это часть чего-то. Все странные вещи, которые мы видели и о которых слышали, являются частью чего-то. Что-то, чему суждено было случиться.
– Хорошо. С чего начнем?
– Мы начнем с того, что разузнаем об этом лейтенанте, докторе Гамильтоне. Он из канадцев, но у него американский акцент, - объяснил Крил.
– Вот с этого мы и начнем. Потому что этот парень, о да, он держит ключи от ада в своих руках.
15. Сон Разума
Спрятавшись в маленькой норе, вырытой в стене траншеи, но достаточно большой, чтобы устроиться в ней, свернувшись калачиком, Крилу удалось заснуть около пяти, и ему сразу же начали сниться кошмары.
Он увидел, как солнце, скрытое за слоями свинцовых облаков, погасло, словно спичка, брошенная в лужу. Оно погрузилось в свою могилу, его забросали влажной землей, а потом осталась лишь пустота.
Затем по всей Ничейной земле воцарились тишина и ожидание; по ней дрейфовали болезненные ищущие фигуры с глухим шепотом и сдавленным, замогильным дыханием. Ибо здесь всегда был час колдовства, и ухмыляющаяся толпа могильных теней двигалась, как октябрьский ветерок по угрюмому церковному двору с тоскующим дыханием дождливых склепов. Их мертвенно-бледные, словно лик луны, лица восхваляли ночь, дождь и человеческие обломки. Они были сделаны из красного бархата шкатулки и белого воска для манекенов. Они прятались в темных лужах вонючей воды, черной крови затонувших могил, показывая себя только тогда, когда улавливали движение и биение живых сердец.
Крил двигался вместе с ними, как они.
Легионы мертвых.
Они были одушевлены, они были разумны, они были одержимы, неумолимы и невыразимо голодны. Они скрывались в зловонных глубинах Фландрии, крадучись и скользя по канализационным стокам и затопленным траншеям, как болезнетворные микробы в закупоренных артериях. В течение всей этой ночи и многих других раздавалось царапанье по парапетам и шепот в тенях, царапанье по дверям разрушенных деревенских домов. Лица, покрытые грибком, прижимались к закрытым ставнями окнам, а крошащиеся пальцы царапали их створки. Мертвецы просыпались в затопленных подвалах, просачивались в почерневшие от огня трубы
Но они придут.
И с каждой ночью их будет все больше.
И он будет одним из них, не узнав и не постигнув мертворожденных глубин их разлагающихся умов.
Вместе они вышли в ночь.
Когда Крил проснулся с криком, три толстобрюхие крысы грызли его ботинки.
16. Лаборатория
Найдя Уэста на его ферме и не теряя времени, я довольно грубо отвел его в сторону и потребовал некоторых ответов, потому что уже давно прошло время, когда я слушал его саркастические жалкие отрицания и его дерзкий циничный юмор. Ибо события стремительно выходили из-под контроля.
– Ты сегодня в плохом настроении?
– сказал он.
– И у меня есть чертовски веская причина для этого, Герберт. Я только что из Лооса.
Он наморщил нос.
– Самое неприятное из того, что я слышал, хм? БЭС вступили в бой и были отброшены туда, откуда они начали.
– Я не об этом говорю, Герберт. ЛИС расстреляли одного из твоих питомцев, ту тварь, которая была прикована в углу, - сказал я, указывая на то место, где раньше была эта мерзость, но теперь там было пусто.
Он одарил меня своей типичной легкой улыбкой.
– Хм. Жаль беднягу. Похоже, он сбежал ночью. Ну ты знаешь этих собак.
– Герберт, прошу тебя.
– Боже милостивый, ты же не думаешь, что я выпустил его нарочно?
Меня бы это не удивило.
– Дело в том, Герберт, что люди начинают задавать вопросы. Насчет той собаки. О великом множестве других вещей. Это только вопрос времени, когда они найдут это место.
Он поднял руку.
– У меня есть полное и исчерпывающее разрешение полковника Уимберли на проведение исследований в области передовой боевой медицины.
– Хватит, Герберт! – вскрикнул я.
– Это зашло достаточно далеко! Ты, очевидно, не можешь контролировать свои эксперименты! Настало время уничтожить их! Если британская армия найдет твою лабораторию, я даже думать не хочу о последствиях.
– Уничтожить их? Нет, нет, нет... Eще нет. Не раньше, чем я закончу, не раньше, чем ткань ферментируется должным образом.
Он, конечно, имел в виду тот чан, в который он ежедневно помещал различные фрагменты человеческого организма. Мне не нравилось постоянное глухое пульсирование, исходящее из этого чана с шипящей тканью, которое очень походило на равномерное биение какого-то огромного мясистого сердца, а также тo, как различные части в стеклянных сосудах с пузырящейся сывороткой, казалось, реагировали ритмичными искажениями. Это было не только непристойно, но и извращенно, и, да, это было воплощением чистого зла. Ибо нельзя было отрицать зловещую, ядовитую атмосферу мастерской Уэста, и ее источник было достаточно просто отследить: чан, этот пузырящийся чан безымянной плоти.